Джон Грогэн - Марли и мы Страница 3

Теперь у нас было и то и другое. Мы жили вместе в городе, из которого не собирались переезжать в ближайшее время. И у нас был дом, который мы считали своим.

Это был прекрасный домик на чудном маленьком огороженном участке площадью в тысячу квадратных метров, который идеально подошел бы и для собаки. Его местоположение тоже полностью соответствовало задуманному: симпатичный маленький городок, всего в полутора кварталах от Берегового канала, отделяющего Вест-Палм-Бич от особняков Палм-Бич. В конце нашей улицы Черчилль-роуд находился зеленый парк, протянувшийся вдоль побережья на несколько километров. Асфальтированная дорожка у самого берега идеально подходила для бега по утрам, катания на велосипеде и на роликовых коньках. Но более всего – для прогулки с собакой.

Наш дом был построен в 1950 году и в полной мере обладал очарованием старушки Флориды: камин, оштукатуренные стены, огромные окна, впускающие много воздуха, и балконные двери, ведущие в наше самое любимое место – застекленную веранду с задней стороны дома. Двор напоминал уютную бухту где-нибудь в тропических широтах, где по берегам растут пальмы, авокадо и яркие цветы. Над нашими зелеными владениями, словно башня, возвышалось манговое дерево, и с него с таким звуком, будто кто-то спрыгнул с крыши, каждое лето падали зрелые плоды. Мы частенько, лежа в кровати, слышали их глухой стук о землю: бум! бум! бум!

Мы купили этот домик с двумя спальнями и одной ванной сразу после медового месяца и тут же приступили к ремонту.

Прежним владельцам, вышедшему на пенсию почтовому служащему и его жене, явно нравился зеленый цвет. Так была выкрашена штукатурка снаружи, и внутренние стены, и ставни, и входная дверь. На окнах висели зеленые шторы. Ковровое покрытие, которое заказали бывшие хозяева перед продажей дома для придания ему товарного вида, тоже было зеленым. Однако этот цвет не был ни веселеньким зеленым с желтоватым отливом, ни холодным изумрудным, ни даже цветом спелого лайма. Нет, этот цвет напоминал цвет рвоты после горохового супа, только с оттенком хаки. В общем, все очень походило на военную казарму.

В первый же вечер в новом доме мы начисто отодрали абсолютно новый зеленый ковролин и выбросили его на улицу. Под ним обнаружился первоначальный пол из дубовых досок в великолепном состоянии. Нам показалось, что по нему вообще никто никогда не ходил. Мы тщательно отшлифовали его и залакировали до блеска. После этого мы решили потратить большую часть двухнедельной зарплаты на персидский ковер ручной работы, который расстелили в гостиной перед камином. Со временем мы перекрасили все зеленые поверхности и заменили все зеленые предметы. Барак почтового служащего постепенно становился нашим домом.

Кажется, мы наводили порядок только для того, чтобы ввести в дом огромного четвероногого обладателя острых когтей и больших зубов с весьма ограниченным знанием английского, который бы вновь перевернул здесь все вверх дном.

– Притормози, дружок, а то мы пропустим нужный дом, – ворчала Дженни. – Он где-то здесь.

Мы ехали в кромешной мгле по бывшему болоту, которое после Второй мировой было осушено в сельскохозяйственных целях, а затем заселено жителями пригородов, что стремятся к пасторальной идиллии.

Как и предсказывала Дженни, вскоре фары осветили почтовый ящик с адресом, который мы искали. Я свернул на дорожку, посыпанную гравием, которая вела к большому деревянному дому с прудом перед ним и небольшим сарайчиком сзади. У входа нас встретили женщина средних лет по имени Лори и невозмутимый крупный палевый лабрадор.

– Это Лили, счастливая мама, – сказала Лори после того, как мы назвали себя. Мы заметили, что и через пять недель после родов живот Лили все еще вздут, а соски набухли. Мы с Дженни присели на корточки, и Лили радостно приняла этот знак уважения. Она была именно такая, какой мы представляли самку лабрадора, – добрая, преданная, спокойная и поразительно красивая.

– А где же папа? – спросил я.

– О, – воскликнула Лори, поколебавшись долю секунды. – Малыш Сэмми? Он где-то здесь, – и быстро добавила, – я думаю, вы умираете от любопытства, хотите посмотреть щенков!

Она провела нас через кухню в подсобку, переоборудованную в собачью детскую. На полу были расстелены газеты, в углу стояла коробка с низкими стенками, обернутая старыми полотенцами. Но мы почти не обратили на это внимание. Как можно смотреть по сторонам, когда девять крошечных палевых щенков, то и дело натыкающихся друг на друга, громко возмущаются по случаю прихода новых гостей? Дженни затаила дыхание.

– О боже, – наконец произнесла она, – мне кажется, я никогда не видела ничего трогательнее.

Мы сели на пол и позволили щенкам полазить по нам, пока счастливая Лили суетилась вокруг, виляла хвостом и тыкая носом по очереди в каждого из своих отпрысков, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Когда я соглашался ехать сюда, мы с Дженни договорились, что только посмотрим щенков, наведем справки, но оставим открытым вопрос, готовы ли мы завести дома собаку. «Это же первое объявление, по которому мы звонили, – приводил я свои доводы. – Давай не будем принимать поспешных решений». Однако уже через минуту мне стало ясно, что я проиграл битву. Не осталось ни тени сомнения, что прежде чем забрезжит рассвет, один из малышей станет нашим.

Лори была, что называется, нелегальным заводчиком. При выборе чистокровной собаки мы оказались полными профанами, хотя прочли на эту тему кое-какие пособия и знали, что следует избегать так называемых конвейерных щенков, на разведении которых чаще всего наживаются заводчики. В отличие от машин, у породистых щенков могут возникнуть серьезные наследственные проблемы – от дисплазии тазобедренного сустава до слепоты в раннем возрасте, что вызвано кровосмесительным скрещиванием.

С другой стороны, Лори была человеком увлеченным, и ею двигала скорее любовь к породистым собакам, нежели стремление к материальной выгоде. Она являлась владелицей всего одной пары лабрадоров, причем сука и кобель в родстве не состояли, и Лори могла предъявить бумаги, подтверждающие это. Выводок Лили, который мы видели, был вторым и последним, а теперь ей суждено было посвятить остаток жизни простым деревенским радостям. Поскольку родители вроде бы были в наличии, покупатель мог непосредственно убедиться в происхождении щенков, хотя нам так и не показали кобеля.

В выводке оказалось пять девочек (на четырех уже поступили заказы) и четыре мальчика. Лори просила $400 за последнюю девочку и по $375 за мальчика. Одного из них, казалось, особенно взбудоражило наше с Дженни явление. Он был самым бестолковым из всего помета и принялся кувыркаться у нас на коленях, карабкаться вверх по одежде, лизать нам лица. Он грыз нам ногти поразительно острыми для такого малыша зубами и топтался вокруг на непропорционально широких желтовато-коричневых лапах.