Эрнест Сетон-Томпсон - Буйный и Колючая холка Страница 3

Однажды Лизетта чистила туфли каким-то диковинным французским гуталином. Высыхая, он придавал обуви особый глянец. В этот день Буйный особенно старался быть на виду. Он толкнул барашка на утенка, трижды обежал вокруг Лизетты и, поднявшись на задние ноги, водрузил передние на скамеечку возле Лизетты, коротко и жалобно хрюкнув, что на его языке означало:

«Дай и мне, пожалуйста!»

Но Лизетта откликнулась на его просьбу самым неожиданным образом — она наваксила ему копытца, и они из розовых стали черными и блестящими. Приятная щекотка этой процедуры понравилась поросенку, и он не двинулся с места, пока она не закончилась. Потом он с самым серьезным видом обнюхал сначала правую, потом левую ногу и одобрительно хрюкнул. Французский глянец быстро сошел из-за постоянной беготни, и, как только Лизетта снова взялась за гуталин и щетку, Буйный был тут как тут. Он принюхался к странному запаху и снова подставил копытца. Наверное, эта процедура пришлась ему по душе, и с тех пор каждый раз, когда Лизетта чистила туфли, он являлся и подставляя свои копытца для окраски и полировки.

V. Буйный — защитник

Есть ли у животных «совесть»? Смотря что вы разумеете под этим словом. Если способность понять, что нарушение запрета влечет за собой наказание, то все животные имеют «совесть», сообразную с их умственными способностями. Буйный, смышленый от рождения, почуяв за собой вину, вершил суд над собой — сам себе и судья, и присяжные, и прокурор, и свидетель.

Ему запрещалось дразнить барашка — безобидного кучерявого глупышку, и утенка — еще более глупого. Он понимал: его бранят и стегают прутиком за то, что он обижает своих приятелей, и усвоил, что игра, доставляющая ему удовольствие, считается плохой. Не раз, когда он, развеселившись, гонял кучерявого или сталкивал пушистый комочек в пахту, раздавался резкий свист. Это давала о себе знать хозяйка, и маленький поросенок с виноватым видом бежал прятаться в кусты. Несомненно, ему было совестно.

Однажды утром Лизетта выглянула во двор и увидела, что Буйный стоит, притаившись и склонив голову набок, а кончик хвоста у него чуть-чуть подрагивает. «Не иначе как замыслил какую-то шалость», — подумала девочка и собралась свистнуть, но повременила, решив удостовериться в своей правоте. Барашек дремал под небольшим навесом. Вдруг из травы, крякнув, выбежал утенок и Спрятался возле барашка. Кучерявый вздрогнул и фыркнул со сна. И тут из сорняковых зарослей с шумом выскочил злющий щенок и с торжествующим лаем напал на беззащитного утенка. Барашек тоже перепугался, и вконец расхрабрившийся щенок набросился и на него.

— Тяв, тяв, тяв!

Какой отвагой преисполняется собака при виде беспомощной или бегущей жертвы! Утенок испуганно крякал, барашек блеял, а шавка, опьяненная успехом, жаждавшая наивысшего собачьего торжества, вцепилась в утенка, клочьями вырывая у него из хвоста пух и перья, готовая вот-вот разорвать его на части. Но тут послышался другой звук — прерывистое хриплое ворчанье — боевой клич дикого кабаньего племени. Мы называем эти звуки хрюканьем, потому что их издает свинья, но, если речь идет о леопарде, те же звуки величают рыком. Так вот Буйный рычал, прибежав на поле боя. Каждая щетинка у него на загривке стояла дыбом, маленькие глазки горели зеленым огнем. Челюсти, вооруженные острыми клыками, зловеще клацали, пока щеки не покрылись пеной. Это было объявлением войны. Умный противник сразу понял бы, что дикий зверь, дремавший в душе поросенка, проснулся.

Думаю, дело тут было не в любви Буйного к утенку, а в вековой, глубоко укоренившейся ненависти к ВОЛКУ — страшному зверю, который разоряет твой дом. Огонь души храброго бойцовского племени горел в глазах поросенка. Память о боях, которые вели предки, воспламеняла кровь. Буйный кинулся на пса. Задира опешил. Он, ликуя, волочил утенка за крыло, когда на него обрушилась эта лавина поросячьей ярости. Она была колючая, эта лавина, она сбила его с ног и оцарапала до крови. И щенок, который только что заливался победным лаем, завизжал, заскулил, признавая свое поражение. Буйный продолжал наседать на него. Щенок кинулся наутек. Его пасть была забита перьями, он вопил, бегая вокруг навеса, а Буйный гонялся за ним по пятам, пока тот не скрылся в сорняковых зарослях. Ни одна дворняжка с жестянкой на хвосте не наделала бы столько шума и не умчалась бы с таким ошалелым видом. Никто не заметил, как щенок перемахнул через забор и куда скрылся.

Слышен был лишь лай, замирающий вдали. На ферме щенок больше не появлялся.

Лизетта и ее отец диву дались, глядя, какую штуку выкинул маленький поросенок, а потом бурно обрадовались посрамлению обидчика, его позорному бегству от храбреца Буйного. Сначала Лизетта поглядывала на него с опаской, но теперь перед ней был не разъяренный демон, а забавный резвый поросенок. Не успела Лизетта подумать, что он может сейчас учинить и как ей отнестись к его выходкам, Буйный уж поставил передние ноги на скамейку, чтоб ему навели глянец на копытца, и так крепко прижался к ним пятачком, что пришлось наваксить и пятачок.

Лизетта утверждала, что с тех пор Буйный перестал дразнить своих приятелей. Так оно и вышло, потому что утенок вскоре подрос и ушел вперевалочку за другими лапчатыми к озеру, а дружба с барашком прервалась самым неожиданным образом.

VI. Вредный старый медведь

Подобно тому, как встречаются одинокие бродяги среди слонов, тунеядцы среди бобров, отвратительные тигры-людоеды, бывают отщепенцы и среди медведей — преступные типы, враждующие со всем миром. Развращенные злодеи, они находят удовольствие в разрушении. Но рано или поздно находится сильный враг, который учиняет расправу и над ними. Одним из этих злодеев был медведь с реки Когар. Было известно, что семьи он никогда не имел и шатался в окрестных лесах, потому что соплеменники прогнали его с гор. Так он попал в долину Мэйо, где медведи почти не водились, и занялся разбоем — крушил заборы, сарайчики, вытаптывал посевы пшеницы, — просто из желания разрушать.

Большинство медведей питается растительной пищей, предпочитая ягоды и сладкие корешки; некоторые медведи всеядны, но у когарского медведя был извращенный вкус: он питался только мясом. Любил побаловаться телятиной, но остерегался коров и особенно быков. С наслаждением разорял птичьи гнезда — это было так просто! Не ленился полдня провозиться у дупла, чтобы добраться до семейства белок-летяг.

Сначала ему было все равно, каким мясом питаться, и он не раз пожирал медвежат, отбившихся от матери. Но потом он пристрастился к свинине. Готов был хоть на край света тащиться за откормленной свиньей. Изловив жертву, он продлевал ее мучения. Разумеется, медведь предпочитал расправляться с беззащитными поросятами и был несказанно удивлен, когда мать Буйного вступила с ним в схватку. Он всегда считал небольших свиней вроде нее легкой добычей. Злодей выместил злобу на поросятах, но еще много дней спустя выл от боли и хромал. Теперь он избегал кабанов и охотился на зайчат и прочих безобидных зверьков. Но стойло ранам затянуться, как он позабыл урок того злополучного дня и снова решил полакомиться свининой.