Легар Рудый - Порождение зла, или нет страшнее врага, чем бывший друг Страница 3

Последним подъехал угрюмый мужик с изуродованным лицом и одним пальцем на левой руке. С ним было существо, сразу не понравившееся мне: от него пахло врагом. Это была явно не собака. Колючие жёлтые глаза, небольшие стоячие уши, широкая грудь, довольно сухие лапы и хвост трубой. Лютый молча подошёл, обнял приезжего и сухо пальнул: «Спасибо, Серый!»

Существо, приехавшее с хозяином, втиснулось между ними, отстраняя Лютого от хозяина. Шерсть на его загривке поднялась, изнутри донеслось рокочущее бурчание. Существо не понравилось не только мне. Он, набычившись, шёл на незнакомца, но его опередил овчар Лютый, кинувшийся на защиту хозяина. Несмотря на то, что незнакомец был один, а нас трое, досталось понемногу всем. Стычка сопровождалась руганью и суетой людей вокруг нас. Нас растащили и, наказав кого словесно, кого пинком, начали объяснять, что мы сейчас в одной связке и должны быть друзьями.

Приезжего звали Сергей, он прошёл с Владимиром Лютым Афганистан, а существо звали Серый. Это была крупная помесь волка с собакой: с любовью и преданностью к своему хозяину, но ухваткой и запахом дикого хищника. Это будоражило меня как афгана, охотившегося на волка, Алого, как истинного кавказца, фокса Кроша, как зверового охотника. Остальные, включая Лютого, относились к нему с опаской. Играть с Серым норовил только туповато-бесшабашный молодой бультерьер Ханя. Этому белобрысому созданию, имевшему тело в форме артиллерийского снаряда и такому же на ощупь, было беспредельно весело. Он постоянно прыгал как заводной, отталкиваясь сразу всеми четырьмя лапами, приглашая всех в жевательную игру. Но наше общество, считывая настроение людей, не принимало его игры. Ханя мог иногда выдернуть только Кроша, да и то на не очень продолжительное время или пожевать спокойно стоящего Алого.

Мы долго ехали на микроавтобусе, вперемежку с людьми, затем шли и, наконец, встретились с проводником. Он ждал нас на 66-м «газике» у шоссе. Загрузившись в кузов тентованого грузовика, мы опять двинулись в путь. Машина довольно часто останавливалась. Слышалась незнакомая гортанно-громкая речь, в кузов заглядывали чернобородые, вооружённые люди. Увидев нас, они испуганно отшатывались с восклицаниями на своём языке. Похоже, что это были не совсем пристойные выражения. Мы доезжали до очередного поста. Картина повторялась. Потом мы шли горными тропами, было похоже на то, что нам пытались сбить ориентацию. Но так как мы все были кобелями, то дружно «метили» дорогу, что очень раздражало нашего проводника, настроенного к нам не очень дружелюбно.

Наконец добрались до лагеря. Нас разместили в тёплом, крытом помещении, которое наши мужики окрестили «саклей». Посредине была сложена печь, по стенам устроены двухъярусные нары. Пол был духанистым: его устилали веточки крапивы, тысячелистника, полыни и мелиссы.

«Полковник» с Сергеем ушли и через некоторое время вернулись втроём, с сыном Лютого, Николаем, все обвешанные оружием и подсумками с автоматными рожками. Несколько боевиков, не входя в помещение, поставили у порога ящики с патронами.

Что творилось с Лютым! Он скакал до потолка, тёрся о пол у ног Николая, облизал его с ног до головы, выл и визжал. Ханя воспринял это как приглашение к игре и с радостным хрюканьем кинулся к Лютому.

– Да чтоб тебя, – хозяин выловил его за задние ноги, унёс к себе на нары и посадил на привязь, которую Ханя тут же начал грызть, за что изрядно получил. Мужики поочерёдно обняли Николая, вскрыли ящики и принялись дружно набивать рожки патронами. Через некоторое время в дверь постучали. «Настоящий полковник» пошёл открывать. За дверью стояло ведро сметаны, ведро молока, ящик водки, дымящийся котёл с супом-шурпой, корзина с хлебом, кукурузными лепёшками и зеленью, несколько коробок со свежее нарубленным мясом и посудой. Мужики, вытерев руки ветошью, занесли всё это. Пиршество началось… Плеснув в кружку, Владимир поднялся.

– Мужики!.. – Он сглотнул ком, стоявший в горле, прижал к себе голову сына, – … да ну!.. – И залпом выпил содержимое.

Сидящие за столом дружно повторили этот жест. Говорить им не хотелось, и они синхронно заработали челюстями.

Мы, утробно урча и поглядывая исподлобья друг на друга, молотили мясо, выделенное каждому из нас. Чтобы не случилось беды на трапезе, нас пристёгивали каждого на своём месте. Николай с отцом принесли воды из родника. Она была вкусной, но очень хотелось молока. И хотя все знали последствия сочетания молока со свежим мясом, его всё равно очень хотелось, я уж не говорю про сметану. Потом в дверь опять постучали и с какими0то хорошими словами передали шампуры с шашлыком. Мы задвигали носами, но нам заявили, что это не для наших «наглых морд». Ещё была расплёснута водка. Каждый наливал себе, сколько считал нужным. Так уж у них повелось: никто никого не заставлял, никто никого не упрекал, никто ни на кого не обижался. Они уважали друг друга, хотя некоторые познакомились только здесь.

Нам было труднее: нужно иметь больше времени, чтобы сблизиться, как они и, поскольку образовывалось общество, надо было срочно строить иерархическую лестницу и определять вожака. Это решается зубами, что делать нам не позволялось. По результатам последующих боевых действий вожак определился: им стал кавказец Алый и это не давало покоя ни мне, ни Серому. Но затем всё утряслось.

Днём Николай был с нами, но на ночь его уводили. Время обладает свойством быстро пролетать, и обследовать место нам пришлось уже при свете луны. Естественно, мы все были на поводках. Попадавшиеся навстречу боевики сторонились нас, поглядывая как-то затравленно издали. На утренней прогулке мужики держались кучно. У каждого на боку висел АКМ с тремя скрученными изолентой рожками. Все к чему-то прислушивались, так что наши прогулки были непродолжительными. Всё остальное время мы сидели в прокуренной «сакле».

Они пытались травить анекдоты, но смеха не было. Николай в десятый раз подробно рассказывал о том, что с ним случилось после отправки из военкомата. Удивлялся, почему его, потерявшего сознание, не обглодали собаки. Кто-то высказал предположение о том что, родившийся и выросший с собаками Николай нёс на себе какой-то неистребимый запах, различаемый собаками. А мы лежали и улыбались: ломайте, люди головы, доходите до этого сами, мы вам ничего не скажем. (Помните каменную статуэтку в индийском храме с тремя обезьянками?..)

Из разговора Николая с отцом мы поняли, что нас может ожидать.

Нас было 29.

Кавказец Алый, полуволк-полупёс Серый, пойнтер Ричард или просто рич, фокс Кроша, овчар Лютый, буль Ханя, красавец чёрный дог Воланд, ризен Цыган и ваш покорный слуга – афган Рыжий. Десять автоматов и десять мужиков (ночами – девять).