Королева джунглей - Владимир Владимирович Бобров Страница 3

Итак, I июня 1979 года развеселая компания молодых и счастливых людей выехала на поезде из Москвы в Астрахань. Там нас уже встречали машины — одна наша, университетская, крытая, на которой сидел молодой, но уже с пузом, Володя, и, кроме того, местная противочумная станция выделила нам еще одну машину — открытый ГАЗ-66 с водителем — солидным мужиком по имени Петр Васильевич. Сразу повелось, что крытая машина досталась ботаникам, а на «газике» устроились зоологи (ведь нам надо было обозревать окрестности). Погуляв по городу, под вечер мы выехали из Астрахани на место стоянки.

Если взглянуть на карту Астраханской области, то видно, что как раз посередине между Астраханью и Енотаевкой Волга делает сильную излучину. Вот на самой вершине этой излучины мы и устроились, в трех километрах вверх по течению от села Замьяны. Довольно скоро на высоком берегу Волги вырос палаточный городок. В каждой палатке постелили кошмы, прямо на них положили спальники. Подвесили полога: Волга все-таки — царство комаров. На следующий день все были заняты хозяйственными хлопотами. Нам с Неуроновым поручили вырыть помойную яму. Спешить нам было некуда, копали потихоньку, про нас как-то все забыли. Все занимались своими делами. Кто-то таскал плавник с берега — по берегу очень много было деревьев, веток, выброшенных рекой, — отличное топливо. Кто-то копал ступеньки на высоком берегу, ведь подход к реке был только метрах в трехстах. Вырыли и погреб, чтобы хранить продукты. К вечеру про нас вспомнили. Наша яма потрясла всех — в глубину она была больше двух метров.

— Да, — сказал Ротшильд, — такую нам и за год не заполнить.

Прежде чем выехать в поле, нашу машину специально оборудовали. Между бортами положили доску, ее и сиденья обили кошмами, чтобы мягко было сидеть. Обычное расположение в машине было следующим — в центре сидел Ротшильд и штурман, по краям наблюдатели, в кабине — учетчик километража, который смотрел на спидометр и через каждый километр делал знак штурману. В задачу штурмана (каждый попеременно побывал в этой роли) входило вести машину по намеченному пути, отмечая по карте маршрут и биотоп[1], по которому мы ехали. В задачу наблюдателей входил учет колоний песчанок и нор сусликов. Предварительно Ротшильд обучил нас безошибочно определять на глаз расстояние в 10 метров (учетная полоса). Потом мы научились отличать жилые норы сусликов от нежилых и жилые колонии песчанок от нежилых. Предварительная подготовка — это половина успеха, у нас она была проведена очень основательно. Мы и сами стремились скорее войти в курс дела, провели с Огуреевой пару экскурсий по изучению местных растений. Вспоминая те дни, я поражаюсь — сколько же энергии, сколько энтузиазма было у нас, какая жажда познания жила в каждом. Ежедневно мы бороздили просторы Прикаспийской низменности, открывая для себя тайны природы и наслаждаясь радостью общения с ней. Предлагаю вам разделить со мной эту радость и отправиться в один из наших маршрутов.

…Мягкое утреннее солнце медленно поднимается над Волгой. С реки тянет прохладой. В столовой заканчивается завтрак. Дежурные, остающиеся в лагере, собирают посуду, чтобы идти мыть ее к реке. Последние приготовления к отъезду — уложены в полевые сумки дневники, карандаши, мешочки для отлова ящериц, морилки для насекомых. Сегодня готовиться надо основательно — едем с ночевкой, должны доехать аж до Калмыкии. А солнышко потихоньку начинает пригревать. Денек будет жарким — градусов 38 в тени. Ну все, сборы закончены. Фляги наполнены водой, загружены кошмы, спальники, кастрюли. Шофер Петр Васильевич занимает свое привычное место. Как он только может сидеть там? По-моему, кабина прогревается до +60°. Усаживаемся и мы. Трогаемся. Минут 10 мчимся по автостраде Астрахань — Волгоград, наконец сворачиваем в поле.

Территория, на которой нам предстояло проводить исследования, представляет собой классический участок прикаспийской полупустыни. Большая часть занята полынно-злаковыми сообществами, довольно часто попадаются густые заросли высокой (до полуметра) песчаной полыни, участки с джузгуном. Кое-где виднеются заросли цветущего тамариска с нежно-розовыми ветвями. Лето здесь всегда стоит сухое и жаркое. Над головой выцветшее небо и раскаленное солнце, и негде укрыться от его палящих лучей. Воздух горяч и неподвижен. Для обитателей полупустыни это трудное время. Даже малые жаворонки, ее коренные обитатели, в полуденные часы ищут тени под редкими кустиками и сидят, нахохлившись, с раскрытыми клювами. Скупая грязно-серая земля, изрезанная трещинами. Мчится часами машина, поднимая клубы пыли, а по обеим сторонам все та же едва всхолмленная и покрытая полынью равнина, уходящая вдаль и отделенная на горизонте от неба полосой струящегося воздуха. Глазам больно смотреть в эту бескрайнюю равнину. Все вокруг кажется безликим. Лишь изредка слетят с дороги голуби да стремительно пронесется стайка рябков.

И вдруг впереди в миражном мареве появляется светло-желтое облако пыли. Оно разрастается буквально на глазах, подступает все ближе и ближе. И равнина наполняется шумом, земля дрожит от топота многих тысяч копыт. Из пыльного облака выныривают сайгаки. Звери приближаются, уже видны их горбоносые морды, светящиеся на солнце рожки, выгнутые, как лиры. Тому, кто хоть раз видел, как тысячные стада сайгаков волна за волной катятся по бескрайним просторам прикаспийских полупустынь, трудно поверить, что всего лишь несколько десятилетий назад этих животных считали обреченными на вымирание.

Сайгак — один из наиболее обособленных представителей семейства полорогих, к которому относятся антилопы, быки, горные козлы и бараны. До сих пор спорят зоологи-систематики о том, какое место эти необычные животные занимают среди других копытных. Длительное время сайгака считали антилопой, другие ученые включают его в подсемейство козлов, а некоторые предлагают выделить в отдельное подсемейство сайгаков.

Сайгак — явление уникальное в живой природе, он — один из самых древних представителей так называемой мамонтовой фауны, расцвет которой наблюдался в среднем и позднем плейстоцене (70–50 тысяч лет назад). Большинство видов этой фауны под влиянием изменения климата или охоты вымерли, но сайгак — исключение, он сумел выжить и стать фоновым, массовым видом открытых ландшафтов аридных (засушливых) зон Евразии. И в этом смысле он представляет собой «живое ископаемое». Внешний вид сайгака настолько оригинален, что его невозможно спутать ни с кем. Пожалуй, самое примечательное в облике степного зверя — его «физиономия». И все из-за носа: мягкий и подвижный, как хобот, он низко нависает над нижней губой и заканчивается большими округлыми ноздрями, разделенными тонкой перемычкой. При нормальном положении головы ноздри направлены вниз. Этот хоботок — на первый