Автор неизвестен - Щедрый Буге Страница 30

Наблюдаю, как на кончике ветки повисает капля с бегающей искоркой солнечного света. Когда она налилась в полную меру, искорка бешено забилась, словно не желая падать. Но, так и не сумев вырваться из тонкой оболочки, сорвалась и исчезла в снегу вместе с каплей.

От созерцания меня отвлекла севшая на голову маленькая пичуга. Ее остренькие коготки вцепились в кожу. Весело присвистнув, она дернула клювом волосок. От неожиданности я вздрогнул. А отважная шалунья вспорхнула на дерево и, возмущенно свистнув, улетела.

Спускаясь с сопки, чуть не наехал на отдыхающих косуль, Они пружинисто вскочили и в ужасе рассыпались в разные стороны. Бег у косуль своеобразный: несколько прыжков небольших и частых, затем один огромный, летящий и опять череда коротких.

Буро-коричневая окраска делала оленей практически невидимыми среди деревьев, и только белое пятно сзади (его охотники называют «зеркало») некоторое время еще выдавало их.

Косули копытили здесь из-под снега листья и траву. Тут же крохотные овальные лежки глубиной до самой земли. Косули зимой деятельны только в утренние часы. После полудня они обычно отдыхают, пережевывая жвачку. Поднятые мной олешки, судя по толстой шее и рогам, в два раза превышающим длину ушей, четырех — пятилетки. (У молодых шея тонкая и рожки вровень с ушами.)

Под Разбитой прошла стая волков. На сей раз не мифическая, а самая что ни на есть настоящая. Вожак — матерый волчище, отпечатки лап десять на шесть с половиной. У остальных заметно мельче. По форме след волка похож на собачий, но отличается расположением пальцев.

Шли гуськом, след в след. Только на крутом повороте у поваленного кедра видны разброды. Судя по ним, в стае, кроме матерого, два прибылых и два переярка. Эти лыжни не боятся. Прошли прямо по ней.

Одинокий скиталец тигр, делая очередной обход своих владений, вышел на след волчьей стаи и двинулся по нему. Теперь, надо думать, серые не скоро появятся. Тигр задаст им перца, отомстит собачьему племени за притеснения своих родственниц. Тем белее, что могучие кошки большие любители волчатины.

По моим наблюдениям, по Буге ходят два тигра. У одного из них под ясенем, возле Разбитой, что-то вроде уборной. Уже не первый раз вижу здесь кое-как присыпанные снегом экскременты, имеющих вид грубых веревок из шерсти.

На обратном ходе вышел на Хор посмотреть, не появились ли там норки. И не зря. По берегу петляли два свежих следа: самки и ее кавалера. Следы пересекали реку и терялись в тальниках. Я сошел на лед, но, где-то у середины снег начал плавно уходить из под ног. Я не успел еще даже осознать происходящего — ноги сами отбросили меня назад. А на том месте, где я только что стоял, свинцовая вода заглотила толстенный снежный пласт и угрожающе бурлила, требуя новой порции.

Лежа на спине у самого края полыньи, я загребал снег руками, отталкивался лыжами, чтобы подальше отодвинуться от образовавшегося окна. Потом перевернулся на бок и лихорадочно пополз прочь. И только очутившись на берегу, облегченно вздохнул.

По кромке провала было видно, что лед, укрытый под толстой снежной шубой, подмыло бурным течением и остался только тонкий верхний слой, который и рухнул, стоило мне ступить на него. Не успей я оттолкнуться назад, при таком сильном течении с лыжами меня тотчас затянуло бы под лед.

Этот урок лучше многократных наставлений Люксы научил выходить на реку только с посохом и проверять прочность ледяного панциря перед каждым шагом.

Ура-а! Ура-а! Лукса пришел! Изрядно исхудавший, побледневший, но веселый и все такой же неугомонный. Тут же с диким восторгом носился по стану поджарый Пират. Тоже отощал на скудных гвасюгинских харчах. Я сбросил ему с лабаза увесистую кетину. Собака благодарно лобызнула меня и набросилась на любимое лакомство. Лукса тем временем рассказывал:

— Немного подшаманили и ладно. Хотели еще неделю держать. Отговорил. Задыхаться стал в каменном мешке. Каждую ночь Буге снился. Никак нельзя нашему брату без тайги. Панты вот принес, — показал он бутылочку с густой темно-коричневой жидкостью, — Панты и Буге быстрее вылечат.

Долго сидели, Старый охотник был возбужден возвращением, а я истосковался по живому общению. Разговаривая, невольно прислушивался к своему голосу. Поначалу мне казалось, что говорю не я, а кто-то другой. Настолько отвык от собственной речи.

Узнав, что днем я чуть было не отправился кормить рыб, Лукса помрачнел:

— Чего так делал? Река — обманщица. Как-то со мной еще хуже было. Думал, не выберусь.

Он раскочегарил потухшую трубку и, попыхивая, продолжал:

— Случилось это после Нового года. Все разошлись по участкам, а я загулял. Вертался один. Нартовый след шел вдоль полыньи. Дело обычное. Вдруг слышу «трх, трх» — лед лопается. Не успел опомниться, как закачался, будто в оморочке. Хотел по нартам перепрыгнуть на торос, но льдина маленькая, накренилась, и я в воду свалился. Одна лыжа, когда падал, с ула слетела, а вторая, как парус, по течению потащила. Не знаю, как успел в край полыньи вцепиться, да ногой вертануть. Спасибо Пудзе, крепление сразу съехало. Лед гладкий, руки скользят, удивляюсь, как выбрался. Целый месяц болел, елка-моталка. С рекой, паря, не шути. Не ленись, прежде чем сделать шаг, всегда лед проверяй. Ну ладно, говорим, говорим, а надо бы поесть. Вот хлеб свежий принес, да еще кой-чего. Садись, пировать будем.

Старик извлек из котомки огромный кусок копченого мяса, завернутый в тонкую грязную бумагу. Вид ее, надо признаться, не возбуждал аппетита. Мне даже показалось, что она покрыта плесенью. Но медвежий окорок оказался великолепным, и мы его прикончили в два счета.

Лукса взглянул на промасленную бумагу и покачал головой:

— Совсем грязная стала.

«Не то слово», — подумал я, нисколько не удивляясь тому, что старик сунул бумагу в печку. Через минуту он извлек ее оттуда и бросил на лапник: она была целехонька, только стала чище и белее. Впрочем, зеленые пятна, которые я вначале принял за плесень, на ней сохранились.

Взяв еще теплую диковинку в руку, я никак не мог отделаться от ощущения, что это простая оберточная бумага.

— Откуда у тебя это?

— На горе Ко между камней много такой. Удобная — не рвется, в огонь бросил, опять чистая.

Тут только я догадался, что это знаменитый минерал даннеморит, который встречается в горах Сихотэ-Алиня.

НЕ СЕРДИСЬ, ПУДЗЯ

Ночью снилось, будто кто-то тянет меня за ноги в черную бездну. Я отчаянно цепляюсь за лед, но руки скользят и я погружаюсь все глубже и глубже. Проснулся весь в поту и долго не мог успокоиться.