Эдуард Шим - Рассказы и сказки Страница 31

Прощайте, прощайте!

Только Осень успела прийти, только хозяйничать принялась, как уже слышит недовольные голоса.

Люди говорят:

— Ах, жалость какая: лето красное кончилось!

Птицы в стаи сбиваются, кричат тоскливо:

— Опять нам лететь на чужбину, за широкие моря, за высокие горы…

Звери лесные ворчат:

— Кончилось житьё привольное, опять нам дела-заботы!

Призадумалась Осень.

— Отчего бы это? — удивляется. — Чем я не по нраву пришлась? И богата, и щедра, и красива — только живи да радуйся! Покажу-ка я нынче себя как следует, потружусь-постараюсь, пускай все довольны останутся.

И за дело взялась.

За лето реки да озёра обмелели, ряской и тиной заросли. Осень их до бережков налила, полным-полнёхонькими сделала. Остудила воду, от ряски и тины очистила — просвечивает вода до самого донышка.

— Гуси-лебеди, вольные птицы, — Осень говорит, — вот вам подарок от меня! На чистом просторе живите-поживайте, меня добром поминайте!

Взвились гуси-лебеди над прозрачной холодной водою, отвечают:

— Не надо нам, Осень, твоего подарка… Прощай!

И улетели прочь.

Делать нечего, — вышла Осень в поля да луга. На полях — стерня рыжая торчит, на лугах;—трава вся выгорела, пожухла. Некрасиво, неприятно…

Сбрызнула Осень поля да луга стеклянной росой, покрыла серебряным инеем. Засверкало всё под солнышком, заискрилось.

— Хомяки да зайцы, кроты да мыши, — говорит Осень, — вот вам подарок от меня. Любуйтесь-радуйтесь, меня благодарите!

А хомяки да зайцы, кроты да мыши отвечают:

— Не надо нам, Осень, твоего подарка… Ну тебя!

Хомяки в своих кладовых сиднем сидят, зайцы на межах затаились, кроты глубоко в землю ушли, мыши в норы забрались, носа наружу не показывают.

Что поделать, — вошла Осень в леса. Были леса тёмные, дремучие, стала Осень их просветлять да разреживать. Были леса просто зелёными, — Осень их раскрашивать начала разными красками. У берёзок листья жёлтыми сделала, у осинок — красными, у дубков — коричневыми. Все тропки яркой листвой застелила, все болотца пёстрыми половичками укрыла. Светло теперь в лесах, пестро, празднично…

— Белки да барсуки, ежи да ласки, лисы да медведи, — говорит Осень, — вот вам от меня подарок. Празднуйте, веселитесь, меня добром поминайте!

А белки, барсуки, ежи, ласки, лисы и медведи отвечают:

— Не надобно твоего подарка, не ходила бы ты лучше сюда…

Не хочет никто веселиться. Белки гнёзда конопатят, барсуки норы чистят, ежи подстилку таскают, ласки летнюю шубу на зимнюю меняют, лисы в светлом лесу боятся ходить, а медведи в чащобах рыщут — берлоги себе ищут.

Закручинилась Осень, а в чём беда, — не поймёт… Наконец надумала у людей спросить: люди-то уж всё на свете знают и, конечно, ответят: почему никто приходу Осени не радуется?

Пришла к людям, говорит:

— Уж я ли не старалась, я ли не работала! Всем одарила, чем могла, а доброго слова так и не услышала…

А люди кутаются в тёплые одежды, усмехаются:

— Да, — говорят, — Осень, всем ты взяла: и красива, и богата, и мастерица-рукодельница. Всё у тебя есть, только тепла маловато!

— А где взять мне тепла, у кого попросить?

— У кого, как не у ясного Солнышка!

С той поры и просит Осень у Солнышка тепла. Пока нету Солнца, — хнычет Осень, плачет, льёт холодные слёзы.

А как выйдет на небо Солнышко, — перестаёт плакать, улыбнётся.

Тут-то её и похвалят.

— А-у-о-ы-ы-ы…

— Что с тобой, Барсучище?

— А-у-о-ы-ы-ы-и…

— Уж не заболел ли?!

— А-у-у-о-о-ы-ы-ы-и-и…

— Уж не помираешь ли?!

— А-у-ы… Отстань, отвяжись… Не помираю я, фефела… Не помира-а-у-о-ы…

— А что ж с тобой?

— Зевота одолела. До того спать хочется — из норы бы не вылезал. Видать, скоро насовсем завалюсь… До весны на бокову-у-ы-о-ы-ы-ы-у-у-у-у-у-ю!!.

— И незабудки отцвели, и гвоздики отцвели, и колокольчики отцвели. Совсем нет на полях и лугах цветов… Ай, есть! Вон стоит, жёлтенький! До сих пор цветёт до сих пор растёт!

— Не расту я. И не цвету.

— Ну, как же: вот корзиночка распустилась.

— Она ещё в прошлом году распустилась.

— Не может быть! Что же — ты с прошлого года так и красуешься?!

— А чего мне. Я — Бессмертник!

— Мамка, отчего мы, волки, на луну воем?

— А потому, сынок, что луна — это волчье солнышко.

— Не пойму я чегой-то!

— Ну, как же… Дневные звери да птицы белый свет любят, при солнышке поют и радуются. А мы, волки, — ночные добытчики, нам темнота способнее. Вот мы и поём при луне, при ночном бледном солнышке…

— Дедушка Ворон, Сколько будет дважды два?

— А зачем тебе знать, рыжий ты хвост?

— Я два раза по два гриба нашла. Положила сушиться на пенёк. Хочу знать, каков будет запас?

— Будет четыре.

— Дедушка Ворон, а трижды три — сколько?

— Опять ты здесь, торопыга!

— Я уже три раза по три гриба на пенёк снесла. Каков теперь будет запас?

— Будет девять.

— Хны-хны… Дедушка Ворон, а сколько будет одиножды один?

— Тьфу, привязалась… И будет один!

— Хны-хны… И неправда! Одиножды один будет — ничего…

— Как неправда? Как ничего?!

— А так… Пришёл один Медведь и за один раз все мои грибы съел. И ничего теперь не осталось!

— Енот, закрой рот — ворона влетит!

— Вот хорошо-то бы!

— Ах, Поползень, и не совестно тебе вниз головой по стволу бегать?

— Ага, заметили! То-то, удивляйтесь! Бывало, одни попреки слышу: и петь-то, дескать, Поползень не умеет, и летать-то, дескать, не обучен, и вообще-то, мол, он самый распоследний… Так нате вам: буду кверху хвостом разгуливать. Сумейте, попробуйте!

— Тру-руру… Слышь, братцы, с кем бы подраться?

— Что ты, Лось, опомнись! Ты же зверь смирный!

— Молчи, старый леший, а то наподдам! Небось весною сам дрался?

— Так то весной… А нынче-то — осень!

— Вот-вот! Весной мне драться-то несвычно было, рога не выросли… А нынче они — каменные! Э-эх, братцы, с кем бы подраться!..

Летом на луг возле речки каждый день приходила Старая Лошадь.

На лугу было шумно и весело. Заливались в небе жаворонки, длинноногие кулики пересвистывались и бегали друг за дружкой. А у берега, в тёплой воде, сидели пучеглазые лягушки и даже раздувались от восторга: