Джеральд Даррелл - Птицы, звери и родственники Страница 32

— Да, наверное, ты прав, — согласился Дональд.

— Все это очень интересно, — сказала мама, отчаянно чихнув, — но, думаю, лучше бы нам выпить по чашке чаю.

— Я поставлю чай, муттер, — воскликнул Макс, вскакивая на ноги, отчего все собаки вновь залились лаем.

— Я помогу, — сказал Дональд.

— Марго, милая, проводи гостей и покажи, где что лежит, — сказала мама.

Когда троица удалилась, мама посмотрела на Ларри.

— Ну, что, — холодно сказала она, — скажешь, твои друзья не со странностями?

— Ну, за Дональда могу поручиться, — отозвался Ларри. — Просто он слегка перебрал.

— И внезапно, внезапно, внезапно он напился, — пропел Лесли, подкладывая дров в камин и пиная их ногой, после чего пламя слегка ожило.

— Да они славные парни, — сказал Ларри. — Вот только Дональд понапускал всем обитателям Корфу пыли в глаза.

— То есть как? — спросила мама.

— Ну, — сказал Ларри, — ты ведь знаешь, что здешние жители обожают выуживать все личные тайны. Дональд с виду человек со средствами, да еще самый отъявленный британец, вот они и думают, что у него Бог знает какие связи и положение. А он развлекается тем, что сочиняет про себя всякие сказки. Кем он только не был, я слышал, будто он старший сын герцога, двоюродный брат лондонского епископа и даже незаконный сын лорда Честерфильда! Где он только не обучался — в Итоне, Хэрроу, Оксфорде, Кембридже, и, к моему восхищению, сегодня утром миссис Папанопулос уверяла меня, будто он получил образование в Гертоне[2].

В этот момент в гостиную вернулась Марго. Вид у нее был слегка растерянный.

— Хорошо бы тебе заняться своими гостями, Ларри, — сказала она. — Макс только что зажег кухонную плиту пятифунтовой купюрой, а Дональд вообще исчез. Кричит «ау!», а где он — непонятно!

Мы всей гурьбой бросились в большую, вымощенную камнем кухню, где на горячих угольях уже начал петь чайник. Макс скорбно взирал на остатки пятифунтовой купюры в своей руке.

— Право, Макс, — сказала мама, — ну что за глупости.

Макс просиял, увидя ее.

— Ради муттер никаких денег не жалько, — сказал он и сунул ей в руку остатки банкноты. — Храните ее, муттер, как сувеньир.

— Ау! — донесся, вторясь эхом, жалобный крик.

— А вот и Дональд, — гордо сказал Макс.

— Где же он? — спросила мама.

— Не знаю, — ответствовал Макс. — Если он хотеть запрятаться, так он запрятаться.

Лесли прошел к задней двери и распахнул ее.

— Дональд! — позвал он. — Ты здесь?

— Ау! — раздался дрожащий крик со слабым резонансом.

— Боже! — сказал Лесли. — Этот полоумный недоносок свалился в колодец.

В саду позади кухни находился большой колодец глубиною примерно в полсотни футов; вглубь к водоносному слою шла толстая железная труба. По тому, как резонировал голос Дональда, мы совершенно уверились в правильности догадки Лесли. Захватив фонарь, мы поспешили к краю колодца и, расположившись по кругу, стали вглядываться в его темную глубину. Там, на глубине примерно двадцати пяти футов, и находился Дональд; крепко обхватив трубу руками и ногами, он смотрел на нас.

— Ау, — застенчиво сказал он.

— Дональд, какого черта, брось дурить, — разъярился Ларри. — Вылезай сейчас же! Если упадешь в воду, утонешь! Не то чтобы меня это больно волновало, просто испортишь нам воду в колодце.

— Не испорчу, — сказал Дональд.

— Дональд! — воззвал Макс. — Мы ждать тебья! Вылезай! Там же холедно! Вылезай — попьем чайку с муттер и поговорим о твоей книга.

— Вы настаиваете? — спросил Дональд.

— Да, да, да, еще как настаиваем! — нетерпеливо сказал Ларри.

Дональд медленно и мучительно карабкался по трубе, а мы следили за каждым его движением затаив дыхание. Когда он оказался в пределах досягаемости, Макс и все члены нашей семьи нагнулись, дружно ухватили его за разные части тела и благополучно вытащили наружу. После чего мы сопроводили гостей в дом и поили горячим чаем, пока они хоть с виду не протрезвели, насколько это возможно после бессонной ночи.

— Пожалуй, теперь вам лучше поехать домой, — твердо сказал Ларри. — Завтра встретимся в городе.

Пошли провожать гостей на веранду. Повозка была на месте. Лошадь в оглоблях понуро свесила голову. Вот только возницы и след простыл.

— У них был извозчик? — спросил меня Ларри.

Я искренне признался, что был так очарован светом канделябров, что не обратил внимания, есть у них кучер или нет.

— Я буду за кучера, — сказал Макс. — А Дональд мне запоет.

Дональд осторожно расположился на задней скамейке и взял канделябры, Макс сел на козлы. Он хлестнул кнутом, как заправский кучер, и лошадь, выйдя из коматозного состояния, вздохнула и повезла повозку.

— Покойной ночи! — крикнул Макс, взмахнув кнутом.

Мы проводили их взглядом, пока они не скрылись из виду за оливами, затем вернулись в дом и, вздохнув с облегчением, закрыли входную дверь.

— Право, Ларри, нельзя же приглашать гостей в такую пору, — сказала мама.

— Да я вовсе не приглашал их в такую пору, — раздраженно сказал Ларри. — Сами пришли. Я просто сказал им: приходите, выпьем.

В этот момент кто-то забарабанил кулаками во входную дверь.

— Ну, я пойду, — сказала мама и живехонько взбежала вверх по лестнице.

Ларри отворил дверь. На пороге с растерянным видом стоял возница.

— Где мой каррокино? — заорал он.

— А сам-то ты где был? — парировал Лари. — Кириос сами поехали.

— Так они украли мой каррокино? — вскричал кучер.

— Разумеется, они его не крали, балбес! — сказал Ларри, окончательно выведенный из терпения. — Им нужно было в город, а где ты шлялся, неизвестно. Вот они и укатили. Беги быстрей, может, еще догонишь.

Моля о помощи святого Спиридона, бедняга кучер со всех ног бросился сквозь оливковую рощу и помчался по дороге.

Не желая упускать заключительную сцену разразившейся драмы, я тут же побежал на наблюдательный пункт, откуда открывался прекрасный вид и на поворот к нашей вилле, и на дорогу, ведущую в город. Повозка как раз прошла поворот и бойко катила по направлению к городу. Дональд и Макс распевали счастливыми голосами. В этот момент кучер выскочил из оливковой рощи и, выкрикивая проклятия, бросился за ними в погоню.

Пораженный, Макс взглянул через плечо.

— Фолки, Дональд! Держись крьепче! — заорал Макс и принялся безжалостно охаживать кнутом несчастную клячу, и та со страху перешла в галоп. Впрочем, галопом такой бег называется только у лошадей Корфу — как ни старалась бедная животина, преследователь неотступно бежал в десяти шагах позади повозки, изрыгая проклятия и чуть не плача от ярости. Макс, вознамерившись любой ценой спасти товарища, все яростнее нахлестывал кобылку, а Дональд, свесившись за задний борт, время от времени кричал: «Ба-бах!» Наконец вся кавалькада скрылась из виду.