Борис Рябинин - Рассказы о потерянном друге Страница 33

Да, как начали выступать на сцене, он стал ассистентов кусать. Лора кричит им: «Соберите игрушки», — а он бросается, не дает. Фу ты, нечистый дух! Ну, пес, с ним не соскучишься. Сделала номер без ассистентов. Пес сам игрушки собирает и увозит в тележке. Работает без угощения, «за так». Работает с любым животным — не трогает. Дружелюбен. Меж ними пробежит, ни разу не огрызнется, зубов не покажет. Никакой агрессивности. Наоборот! Удивительно «контрастный» товарищ, поведение непредсказуемое… Хотя — нет, в одном он явно верен себе: в вольере у него всегда голуби и воробьи — любит рядом живое. Они лакомятся его объедками, а он — лежит, смотрит. Притихнет, чтоб не вспугнуть.

Как-то на репетиции что-то стал делать не то. «Фу!» Он пасть раскрыл… а оттуда выпорхнул воробей! Принес с собой на занятия пичугу.

Влюблен в Лорину маму. Всегда спокойная, уравновешенная, с доброй улыбкой на лице, она вообще умела ладить с четвероногими, равно как с детьми, понимала их. Но при Лоре мама на него ошейник не наденет, пес не дает. Выбрал себе хозяйку и больше никого не признает. Она-то считала, что она выбрала его, а получается: он — ее.

Когда привела домой в первый раз, мать всплеснула руками: «Да какой же он маленький…» Пес — обратно, будто понял, в дверь заскребся. Пойдем, пойдем отсюда! А теперь? Вымахал детинушка, прибавил и в размерах, и в уме; вот теперь действительно черный терьер, которого заслуженно побаивается всякая шпана. Сторож — прекрасный, необычайно чуткий. В вольере или дома у Лоры — всегда начеку, несет службу. Слышит — все, не пропустит ни одного звука, даже слабого шороха. Ласковый, но панибратства никакого.

…Без неприятностей, однако, не обошлось.

Старшему дрессировщику тюкнуло в голову устроить проверку. Нашел мелкие недостатки («недоработки»), стал учить ее — вносить поправки перед выступлением, увлекся, повысил голос. Водилось за ним: расшумится, себя не помнит. Анчар уже давно с беспокойством прислушивался к его голосу, старался вникнуть в смысл слов (обижают Лору, его кумира!), ну и, конечно, не выдержал, сорвался. Покусал.

Что тут было… Усыпить! Продать!

— Собака неуправляемая! — разорялся старший дрессировщик.

— Не надо к собаке лезть. Такая порода… — осторожно пробовала урезонить его Лора. Куда там!

— Что, вы хотите из Анчара сделать людоеда!..

Отстранили от выступлений. Полгода он не выступал.

Через полгода снова на сцене, рад, прыгает, руки лижет. Ни с кем не дерется. Деловитый пес. Никогда никаких осложнений, неприятных неожиданностей. К этому времени сменился старший дрессировщик, и Лора чувствовала себя спокойней. Рецидива не будет.

Конечно, все это легко рассказывать; а чего стоило добиться такого послушания и исполнительности при таком-то нраве. Лора сотворила чудо. Надо ей сказать спасибо.

Пес — профессиональный артист, приятно смотреть. Приходите, дорогие гости-зрители, ребята, малыши, мальчишки и девчонки, мамы и бабушки, получите удовольствие!..

Звонок… другой… третий… Анчар выбегает на просцениум и легко вспрыгивает на тумбочку, на привычное место. Здравствуй, Анчар, здравствуй, дорогой! «Здороваемся за лапу». Представление начинается.

Пес готовится к поступлению в школу. Ведет счет, не собьется. Демонстрирует правила уличного движения (школьник обязательно должен их изучить). Ого, если бы каждый шофер так же их знал и никогда не нарушал! Заработал поощрение. Что ж, сахар для того и припасен — награда за старание и труд. Только… что это? Анчар, не дожидаясь команды, вылез из ошейника, ам! — слопал сахар — и сам снова в ошейник… Ну, ловкач! Анчар, голубчик, как же это ты…

— Наказать его, ребята? — кричит Лора.

— Не надо! — дружно возражает зал. Стараясь и спеша перекричать друг друга, ребята вскакивают с мест, машут руками. Любимец публики. По душе всем, старым и малым. Не надо наказывать, лучше поласкать, погладить.

Да, он заставляет себя любить и уважать. Очень уравновешенный, исполнительный. За последнее время он сильно взматерел, оброс, изменились даже его привычки. Полюбил мыться (раньше терпеть не мог, с трудом запихивали в ванну).

И вдруг… ну, кто бы мог подумать, что так получится!

Привезли щенка сенбернара. Анчар увял, голову повесил, хвост вниз (култышку)… Ревнивец, право, ревнивец, что еще можно сказать. Впрочем, все животные чрезвычайно ревнивы и очень настороженно относятся к появлению других четвероногих… Уж не подумал ли он, что от него хотят отказаться, как уже было дважды на первом году его жизни?

— Дурачина ты, вот что я тебе скажу, — убеждала его Лора. — Ну что ты, в самом-то деле! Никакой сенбернар с тобой никогда не сравнится: интеллект — диванная подушка…

Понял он, что ли, но только вскоре все пошло по-старому. Теперь щенка пасет, считает, что это имущество хозяйки; Карина лежит, Анчар кругами около нее, охраняет. После Карина, выросши, не раз выручала Анчара. Он не драчлив, а она чуть что — горой за него. Сдружились, ни на шаг друг от дружки.

…Анчар стал отцом. Родились щенки, одиннадцать штук, черненьких, кудрявеньких, тычутся курносенькими мордочками друг в друга, попискивают. Одного принесли к ним, к Лоре. Карина и Анчар не отойдут от него, хоть для Карины он — чужое дитя (мать щенка — терьериха, такой же породы, что и Анчар), ну, а Карина вроде домашней няньки, и тем не менее она первая бросается, никого не подпускает к малышу, только — хозяйку. А Лора еще не решила, как с ним быть, растить-воспитывать самой или отдать. Берет его на руки, у самой неотвязная мысль: что-то ждет его, несмышленыша, какую участь уготовила ему жизнь?

И вдруг звонок:

— Знаете, кто говорит? Хозяин Анчара…

Сказал, что приехал на представление. Видите ли, недавно изволили вернуться из загранпутешествия. Кончился срок.

Ее как обухом по голове. И он называет себя хозяином Анчара! он, предавший его! он, презревший привязанность и дружбу собаки, поспешивший отделаться от Анчара, едва появился благовидный предлог?! И он снова хочет разбить ему сердце, лишить радости существования, сделать несчастным… Впрочем, не будем спешить с обвинениями.

Разбилось два сердца. Тот, кому доводилось хотя бы ненадолго отрываться от родной земли, изведал это чувство — ностальгию, чувство щемящей тоски, когда многое предстает вдруг в своем истинном свете и непреходящей ценности. Если береза может стать символом Родины, то что же сказать о живых покинутых существах. Да, вот так и вышло. Именно там он, бывший хозяин Анчара, остро ощутил, чего он лишился; проснулась запоздалая привязанность к собаке; он не мог простить себе, что сам, по собственной воле отказался от друга; мучимый угрызениями совести, он дал себе слово, что сразу же по возвращении заберет того обратно; кстати, того же хотела и жена…