Ольга Хлудова - Волны над нами Страница 35

Говоря о черноморских скатах, нельзя не упомянуть и об акулах. Скаты и акулы относятся к одному отряду акулообразных. Целый ряд анатомических и физиологических признаков, характерных для акул и скатов, отличает их от остальных рыб.

У всех акулообразных хрящевой скелет, кожа покрыта зубообразными шипами, жаберные отверстия не прикрыты крышками, рот в виде поперечной щели расположен внизу головы.

Колючие акулы, к которым относится и черноморская акула-катран, или, как ее еще называют, морская собака, распространены в открытых морях почти всего мира. Катран — стайная рыба, достигающая одного-полутора метров. Самые большие катраны Черного моря достигают двух метров, но такие «крупные» акулы попадаются редко. Самцы по размерам несколько меньше самок. Растет катран очень медленно, и только достигнув метровой длины начинает размножаться.

Катраны — живородящие рыбы, как скат — морской кот и многие другие представители этого отряда. Зародыши развиваются в теле матери в течение полутора — двух лет. Катраны мечут от 3 до 30 детенышей, обычно 10–12. При рождении детеныши достигают 27–28 сантиметров длины и уже достаточно велики и развиты, чтобы вести самостоятельный образ жизни. Питаются катраны мелкой рыбой, крабами и моллюсками, которых они собирают на дне. Ночью акулы поднимаются в верхние слои воды и охотятся за рыбой.

Возможно, многим из подводных туристов удастся встретить катрана в его родной стихии. Мне это не удалось, и мое знакомство с ними ограничилось маленькой акулой в аквариуме (которой пришлось каждый час менять воду, и все же она подохла на другой день) и случайными экземплярами, пойманными в ставной невод. Для человека катраны не представляют опасности, если обращаться с ними с некоторой осторожностью. Первый луч каждого из двух спинных плавников этой рыбы образует длинный колючий шип. Убить акулу с одного выстрела вряд ли удастся, и подстреленное животное может нанести своими шипами глубокие и болезненные раны охотнику, слишком поспешно схватившему еще живую добычу. Не следует забывать также, что у катрана зубы настоящей акулы, и надо внимательно следить за тем, чтобы не попасть пальцами к нему в рот.

На Черном море существует промысел катрана. Мясо его вполне съедобно, из печени вытапливают богатый витаминами жир, шкура, покрытая мельчайшими зубчиками (шагрень), употребляется для полировки ценных сортов дерева и на некоторые поделки. Из головы, плавников и хвоста варят клей. В Батуми на пристани рыбкомбината часто можно было видеть корзины с голубовато-серыми тушками катранов. Я видел, как на батумском рынке предприимчивый рыбак продавал курортникам балык из катрана, выдавая его за севрюжий. Впрочем, балык довольно вкусен и особых сомнений у покупателей не вызывал.

Глава 12

В те дни, когда дует северный ветер, заметно понижается температура воды у берегов. Ветер сгоняет от берега в открытое море верхние, нагретые слои воды, которые замещаются холодными придонными слоями. Плавать в такой воде не очень приятно, но зато она замечательно прозрачна. У самого берега, под защитой горного хребта, в эти дни почти полный штиль. Только мелкая рябь изредка пробегает по воде, когда ее задевает случайный завиток ветра.

Немного дальше, там, где ветер, громадным прыжком перемахнув через барьер Карадага, с разлету падает на море, темная мохнатая синь с белыми гребешками резкой границей отделяется от светлой зоны затишья. Охлажденные слои воды приносят с собой массы гребневиков. Это прозрачные шарики диаметром не более сантиметра с двумя длинными щупальцами, которые то свертываются в спираль, то плавно извиваются.

В лучах солнца гребневики вспыхивают радужными огнями; разноцветные искры непрерывно пробегают по нежному студенистому телу животного. Это солнечный свет преломляется в крошечных пластинчатых гребеночках, которые правильными рядами покрывают тело гребневика. Удары этих пластинок дают ему возможность двигаться в воде. Иногда гребневиков так много, что приходится уже не лавировать между ними, а просто плыть сквозь их прозрачную толпу. К счастью, стрекательные клетки этих гребневиков нечувствительны для человека.

С потеплением воды гребневики исчезают. Изредка только встретишь у берега два-три искрящихся шарика.

Ветер с юга — наш враг. Из-за горизонта выходят одна за другой тяжелые волны. Они поднимают ил и песок у берега, отрывают водоросли и бросают гальку на берег.

В эти дни вода относительно прозрачна только в тех бухтах, где каменистое дно круто спускается в глубину, а береговые утесы создают кое-где небольшие зоны затишья. Чтобы добраться до этих бухт во время прибоя, надо иметь шлюпку. Правда, в некоторые из бухт можно пройти и через перевал, как это делал Вадик—подводный стрелок, но не всегда хочется лезть на триста метров вверх по крутейшей тропинке, а потом спускаться с перевала в бухту и помнить, что обратная дорога еще менее удобна. После волнения, когда море уже спокойно, вода еще несколько дней совершенно мутная и надо ждать, пока осядет ил. Тогда можно идти в дальние глубокие бухты, пробираясь по карнизам вдоль береговых скал.

В один из таких дней Виталий, Николай и я отправились в бухту Ивана Разбойника, чтобы перебраться из нее в Пуццолановую и Львиную бухту. Шлюпку нам не дали, ее заняли гидробиологи. Да мы и не настаивали на ее получении. Море было относительно спокойно. Мелкие волны плескались у подножия скал, изредка задувал ветерок, порхавший по всем румбам.

Вещей было немного. Рюкзак с различной подводной сбруей и фотопринадлежностями у Виталия, фотоаппарат и энтомологический сачок у Николая, узелок с завтраком да маска с ластами — у меня. Мы дошли до стены Левинсона и вступили на узкий подводный путь.

Нащупывая под водой выступы камня, на которые можно поставить ногу, мы медленно пробирались вдоль стены береговых утесов. Иногда приходилось всем телом прижиматься к теплой и шершавой скале, чтобы, сохранив равновесие, сделать следующий шаг. Кое-где мы отходили от стены, перебираясь через груду валунов, лежащих у ее подножия.

Это было самое неприятное — лезть через осклизлые валуны. Рубчатые подметки кедов сразу забивались обрывками водорослей и илом, ноги скользили и разъезжались на камнях, и мы обдирали иной раз до крови колени и локти, стараясь удержаться на покатой, обточенной водой поверхности. Вода то достигала нам до щиколоток, то поднималась выше колен. Мы не успели пройти и половину дороги, как ветер решительно начал дуть с юга, волны стали увеличиваться, и с каждой минутой становилось все труднее удержаться на ногах. Удары волн заставляли нас судорожно цепляться за стены, смоченные брызгами и такие же осклизлые, как подводные уступы камней, по которым мы шли.