Серенгети не должен умереть - Бернгард Гржимек Страница 37

того ждет неминуемая гибель. Против этого яда пока еще нет противоядий. Приготовляется он из особого, на вид совершенно безобидного дерева (Apocanthera frisiorum), похожего на чахлую итальянскую оливу. На нем растут небольшие красные ягоды, из которых варится довольно приятное на вкус повидло. Далеко не каждое дерево этого вида ядовитое. Смертоносны только совсем немногие, и их очень трудно разыскать. Те из местных жителей, которые специально этим занимаются, определяют их, видимо, по трупам мелких птиц, насекомых и грызунов, в изобилии валяющимся под такими деревьями. Для изготовления яда корни и ветки мелко нарубаются, а затем развариваются до кашеобразного состояния. Варится эта каша до тех пор, пока не загустеет и не превратится в вязкую массу. Затем ее разливают по жестяным банкам, обвязывают листьями и в таком виде завозят контрабандой в местности, где орудуют браконьеры. Кусок величиной с небольшое туалетное мыло, которого хватает как раз на одну стрелу, стоит один шиллинг.

Обладая отравленными стрелами, совсем не обязательно быть хорошим стрелком. Вполне достаточно ранить животное или человека в ногу — жертва уже никуда не уйдет. Правда, этими стрелами далеко не так просто и безопасно убивать львов, как современными ружьями, но все же с ними тоже чувствуешь себя в степи господином над жизнью и смертью. Мясо убитого таким способом животного совершенно безвредно, необходимо лишь предварительно срезать и выбросить кусок вокруг раны.

Ловкие люди, которые гонятся за легким заработком, разбавляют яд для стрел черной землей или продают вместо него вообще какое-то другое месиво. Но мне сказали, что это можно легко проверить. Для этого достаточно сделать себе на ноге маленький надрез, чтобы кровь потекла вниз. Если к этой кровяной дорожке поднести яд, то на ней сейчас же образуются пузыри, которые будут подниматься все выше по ноге. Однако, прежде чем они достигнут маленькой царапины, кровяной след надо скорее стереть. Я испробовал этот способ, но у меня почему-то никакие пузыри образовываться не хотели.

Только что вернулся на своем вездеходе из «коридора» Гордон Пульман. Он единственный из нас, который всегда носит на поясе кобуру. У него вчера тоже было небольшое приключение. Недалеко от реки Дума он увидел одинокого старика. Гордон пожалел его и усадил в машину, но все же отнесся к нему с некоторым подозрением: как он мог один попасть в такое заброшенное место и зачем? Дряхлый старец рассказал, что он был не один, а с молодым парнем. Но того в сухом русле реки Дума укусила змея, и он через несколько минут скончался. Старик якобы положил его под нависавшую над берегом скалу и прикрыл ветками.

Гордон Пульман поехал к тому месту реки, где, по словам старца, произошло это несчастье. Когда же они туда подъехали, старик задрожал и отказался выйти из машины, однако с точностью указал, куда именно он положил труп. Наш друг Гордон нашел там лишь пару костей и много следов гиен…

Мы старательно прикрепляем кусок фольги, чтобы закрыть пробоину на ветровом стекле, а потом по радио передаем по буквам текст телеграммы, которую из Аруши должны отправить в Мюнхен. Совсем не просто все это объяснить по-английски: кто его знает, как, например, по-английски «ветровое стекло». Но, слава богу, у нас здесь, в степи, под рукой достаточно словарей, справочников и карт. Мы давно уже обзавелись в Африке второй библиотекой: перевозка книг стоит слишком дорого. Даже рубашки, белье, брюки и обувь остаются здесь, так как все эти вещи цвета хаки все равно в Европе не носят. Таким образом, у нас в Африке образовалось целое хозяйство, ведь один из нас или кто-нибудь из наших английских сотрудников почти всегда здесь. Но одновременно такое двойное хозяйство создает и двойные заботы.

Я часто встречаю здесь европейцев, которые утверждают, что жить среди африканцев — сплошное мучение: то и дело исчезают ложки, бьется посуда. Что хозяйка забудет запереть, то стащат. Слуги заявляют, что у них, мол, малярия или что в деревне больна мать, садятся на велосипед и уезжают. И возвращаются не через два дня, на которые они отпрашивались, а спустя неделю. Им дарят одежду и обувь, но они не знают чувства благодарности и только наглеют от этого. Таскают все без разбору, как сороки, и при этом не умеют даже как следует почистить ботинки, несмотря на то что им неоднократно показываешь, как это делать.

Я заметил, что так чаще всего говорят те, кто дома, в Европе, не имеет дела с прислугой. Такие люди воображают, что белые слуги всегда неизменно услужливы, работящи и честны. Они не верят, что и в Англии, и в ФРГ можно огорчаться по тому же поводу, что и в Африке. Мне очень знакомо это брюзжание; я вспоминаю, как 40 лет назад меня, тогда еще мальчика, на все каникулы отправляли к родственникам на ферму в Восточную Пруссию. Во всем, в чем здесь обвиняют цветных, там попрекали белых поденщиков.

Я не политический деятель, а биолог. И только как таковой могу высказать кое-что о проблеме «черные — белые».

Вполне возможно, что африканцы в своей массе душевнее, но зато менее интеллигентны, чем европейцы. Однако никаких точных доказательств этого по сей день не найдено. Более того, известно, что среди всех народов и человеческих рас примерно одинаковую часть составляют преступники и убийцы, энтузиасты и равнодушные.

Недавно один европеец, родившийся и выросший в Африке, рассказывал мне, какое неизгладимое впечатление произвели на него итальянские соборы, когда он в шестидесятилетием возрасте впервые попал в Европу. «Вы только сравните эти шедевры с жалкими глинобитными хижинами наших африканцев!»

Однако это совсем не говорит о том, что африканцы не в состоянии построить такие соборы. Я ответил этому человеку, что если бы египтяне времен постройки гигантских пирамид явились тогда в Англию или Германию и увидели наших предков, облаченных в звериные шкуры, в их деревянных халупах, крытых соломой, то, безусловно, сочли бы их за бездарную, низшую расу, как сейчас многие белые думают об африканцах.

На основании того, что прусский король Фридрих Великий писал по-немецки с ошибками и обходился французским и привозил себе строителей и архитекторов из Франции, французы, видимо, могли считать себя более одаренным народом, чем немцы. Точно так же в наших немецких книгах можно было прочесть, что мы во многом превосходим русских и поляков только потому, что в прошедшие столетия немецкие мастера воздвигали в Кракове, Москве и Киеве весьма значительные сооружения. В книге Гитлера «Майн кампф» я прочел, что русские настолько