Хел Херцог - Радость, гадость и обед Страница 38

Первая собака — домашнее животное или мусорщик?

Антрозоологи никак не достигнут согласия в вопросе о том, каким образом человек и собака вдруг стали друзьями. «Теория любимчика» звучит так: жил да был некто Фред Флинстоун, охотник из каменного века. Как-то раз он отправился на охоту, набрел на волчье логово и принес в родную пещеру волчонка на ужин. Но только Фред собрался сделать из маленького Лобо барбекю, как не тут-то было! Стоило жене Фреда, Вильме, увидеть печальные щенячьи глазки, как в ней тут же взыграл материнский инстинкт. Вильма выхватила щенка у мужа и стала заботиться о волчонке как о собственном ребенке — может быть, даже кормить его грудью. Говоря словами Билла Монро, «любовь хорошей женщины» усмирила дикий волчий нрав, и — вуаля! — Лобо стал первым домашним животным человека, а вскорости произвел на свет детенышей, которые мало-помалу превратились в Рин-тин-тинов.

Рэй Коппингер, преподающий биологию в колледже Хэмпшира и увлекающийся гонками на собачьих упряжках, относится к этой теории скептически и презрительно называет ее «гипотезой Пиноккио», утверждая, что превращение дикого волка в собаку — это такая же сказка, как превращение деревянной куклы в живого мальчика усилиями одной феи с волшебной палочкой. Недостаток теории превращения волка в домашнюю собачку, по словам Коппингера, заключается в том, что чистокровные волки неприручаемы в принципе. Именно поэтому их так редко можно видеть в цирке. Коппингер признает, что волк может обучиться нескольким трюкам, а порой даже согласен ходить на поводке, однако все это и рядом не лежало с настоящим одомашниванием. По данным других исследователей, даже выращенные в неволе волки, в отличие от собак, не привязываются к вырастившим их людям. Они чаще рычат и готовы в буквальном смысле слова укусить руку дающего.

Однако если человек не приручал волка, откуда же взялись наши друзья-собаки? Коппингер говорит, что волки приручились самостоятельно. Он возводит родословную собак к тому моменту, когда люди стали отказываться от кочевой жизни в пользу оседлой и начали селиться деревнями. Деревня же является прекрасным источником пищевых отходов, настоящим золотым дном для добровольных мусорщиков. Те из волков, что не слишком опасались человека, пользовались этим мусором весьма эффективно, ничем не отличаясь от современных одичавших собак, роющихся в мусоре на задворках Лагоса, Мехико или Стамбула. Они питались лучше своих более осторожных современников и потому производили больше щенков — щенков, которые наследовали родительские гены и потому тоже не слишком боялись людей. Поколение за поколением эти животные сытно кормились у человеческого жилища и постепенно привыкли к сосуществованию с человеком. Подобное самостоятельное одомашнивание стало причиной непроизвольной селекции по таким полезным качествам, как умение лаять на незнакомцев, подчищать тарелки после еды и играть в догонялки.

Охота на ящериц с собаками

Возможно, Коппингер прав. Однажды я видел картину, ясно показавшую мне, как наши предки могли использовать первых собак для охоты на мелкую дичь. Моя знакомая по аспирантуре Бев Дуган прожила несколько лет в джунглях Панамы, изучая брачное поведение зеленых игуан. У нее была одна проблема: для человека все игуаны на одно лицо (и лицо это напоминает Кейт Ричардс), а большую часть времени они проводят на вершинах деревьев. Чтобы выполнить исследование, Бев нужно было отловить и пометить игуан так, чтобы потом отличить одну от другой. Но как, спрашивается, поймать ящерицу, которая обитает в кронах тропического леса?

Тут-то и выходят на сцену собаки.

Коллега-исследователь познакомил Бев с Пифо и Цезарем — местными жителями, в совершенстве изучившими искусство охоты на гигантских ящериц. Когда я был на исследовательской станции Бев, она предложила мне принять участие в одной такой охоте. Пифо взял с собой собаку, бурую дворняжку средних размеров, короткошерстную, с хвостом колечком и торчащими ушами — таков классический облик, который приобретает потомство отбившихся от хозяев и свободно скрещивающихся собак. Рэй Коппингер называет это «естественной породой». Как правило, такие собаки напоминают австралийских динго, и повстречать их можно где угодно — от Танзании и Израиля до побережья Южной Каролины. Для Пифо его собака была и домашним любимцем, и помощником в охоте. Он говорил с псом, ласкал его и кормил объедками со стола.

Охота на игуану начинается с того, что вы высматриваете ящерицу, греющуюся на солнышке в ветвях дерева. После этого Цезарь с ловкостью акробата взбирается вверх по стволу и осторожно подбирается поближе к ветке, на которой лежит игуана. Оставшаяся внизу собака не сводит с ящерицы глаз. Цезарь сильно встряхивает ветку и трясет ее до тех пор, пока игуана не соскользнет с ветки и не шмякнется с высоты шестидесяти футов в подлесок. Тут за ней бросается собака. Человеку ящерицу не поймать, но с такой собакой, как у Пифо, — no problema.

Цезарь и Бев бегут следом за собакой. Я за ними едва поспеваю. Пес быстро загоняет игуану туда, откуда она не может сбежать. Теперь Бев предстоит непростая работенка: усмирить игуану прежде, чем та ранит собаку, или прежде, чем собака ранит ее. Самцы игуан достигают шести футов в длину. Они могут хлестнуть противника хвостом и в кровь расцарапать ему руки, да и на зубок этим ящерицам лучше не попадаться. И все же в схватке «женщина против игуаны» побеждает обычно Бев. Обездвижив игуану, Бев взвешивает ее, проверяет репродуктивный статус, маркирует и отпускает.

Это весьма эффективный способ охоты. С помощью собаки Бев и ее помощникам удается ловить по десять — двадцать ящериц в день. Прежде чем начать ловить игуан для исследовательницы, Пифо и Цезарь вместе с собакой охотились на игуан ради пропитания. Чтобы обездвижить пойманную игуану, они вырезали у нее из передних лап жилу и связывали ею лапы животного за спиной. Потом игуану убивали, втыкая ей в мозг и в позвоночник длинный острый шип.

Коппингер утверждает, что дикий нрав чистокровных волков ни за что не позволил бы им вот так вот сотрудничать с человеком. После знакомства с волкопсами Нэнси Браун я не могу не согласиться с этим. Наиболее же ярким доказательством теории одомашнивания Коппингера может служить интереснейший генетический эксперимент с лисами.

Из диких в домашние: как расположить к себе лису

В середине 1950-х годов генетик Дмитрий Беляев поддержал не ту научную доктрину, которую следовало, и был уволен из Центральной научно-исследовательской лаборатории пушного звероводства в Москве. Вскоре после этого он занял пост главы отдела генетики животных в Институте цитологии и генетики Новосибирского академгородка и в 1959 году положил начало весьма примечательному эксперименту с серебряными лисицами. Эксперимент длился сорок лет, задействовано было более 45 тысяч животных. Его итоги перевернули представление ученых о таком явлении, как одомашнивание.