Айвен Сандерсон - Твари Страница 38

Самая впечатляющая иллюстрация — "Стоицизм, поражающий обезьяну" из собрания Бейлиол Колледж, Оксфорд. Здесь мы видим "Стоицизм", изображенный в виде человека, правда, обнаженного, в звериной шкуре и в шлеме с волнистым гребнем. "Стоицизм" попирает обезьяну, пронзенную тонким копьем в голову. Ноги главного персонажа абсолютно человеческие, с плотно прижатым большим пальцем; ступня обезьяны похожа на ладонь, с оттопыренным большим пальцем. Представляют интерес и другие иллюстрации в книге Дженсона. Первая (вкладная иллюстрация 11 В) демонстрирует "обезьянодьявола" из "Искушения Христа" (Puerta de las Platerias, Santiago de Compostela). Это барельеф с крылатой "обезьяной", облокотившейся на постамент. Несмотря на то, что поза ее совершенно неестественная, по всем пропорциям (принимая во внимание небольшие лапы и "выступающее" бедро) — это резус. Очень точно вылеплены голова, морда и особенно ступни. Впечатляет и другая картина, на которой изображен "Гомо сильвестрис — Орангутан" (Homo sylvestris — Orang-otang) из собрания Тульпа (Observationumп med. libri tres; Амстердам, 1641 год). На этой картине очень точно нарисован орангутан, особенно его лапы. По одним лишь этим двум примерам мы можем судить, насколько хорошо и средневековье знали анатомию и морфологию обезьян и человекообразных и как старательно и точно художники воспроизводили мельчайшие детали их анатомии. Они не наделяли человека анатомическими признаками понгидов, или низших приматов, и наоборот.

На той же иллюстрации (номер LIII) в книге Дженсона под двумя стоящими фигурами есть соответствующие надписи: "Обезьяна Брейденбаха" из книги Геснера "История животных", Цюрих, 1555 год, и "Орангутан" из книги Бонтиуса "История — живой природы", Амстердам, 1658 год. Первая представляет собой гротескное изображение обезьяноподобного существа, стоящего на коленях, с длинным хвостом и обезьяньей мордой в обрамлении прядей волос, несколько напоминающих "прическу" обезьяны Ваядеро (Wanderoo Monkey). У этого существа очень длинные пальцы ног, при этом большие пальцы явно оттопырены, а ступни развернуты внутрь. Это женщина с выраженной, хотя и отвисшей грудью; на теле ее нет волосяного покрова. Вторая фигура по лозе и внешнему виду — человек (также женщина), с обозначенными гениталиями и длинными волосами на голове; у этой женщины длинная борода, а бедра и ягодицы покрыты густой шерстью. Руки и ноги существа — человеческие. Это создание называется "оуранг оутан".

За семнадцать лет до публикации своей книги Бонтиус очень точно изобразил обезьяну, известную как миа (Mia), хотя в обиходе ее называют орангутаном, и иллюстрация также была издана в Амстердаме. Как отметил Бернар Эйвельманс, название "оранг утан" на малайском языке означает просто "дикий человек", "органг утан" же (в противоположность "утан") означает "задолжавший человек". В книге Хоппиуса "Антропоморфизм" (Энларген, 1760 год,) также есть очень любопытная иллюстрация. На ней изображены четыре антропоида, обозначенные соответственно как "Троглодит", "Люцифер", "Сатир" и "Пигмей".

Первые три стоят прямо, у Люцифера маленький хвостик, растительность на лице, волосы только на бедрах, а в правой руке он держит прямую палку (похоже, это также рисунок Геснера). Большие пальцы ног оттопырены. Сатир коротконогий, пузатый, с большой головой, нелепый, весь покрыт шерстью, а ступни у него — обезьяньи. Пигмей сидит на стуле, в правой руке держит прямую палку, тело его целиком покрыто шерстью, обезьянье лицо, длинные пальцы сложены почти в замкнутые окружности (часть пальцев изогнута внутрь, к ладоням, часть наружу), и, если сравнивать с приматами, его ступни напоминают конечности лангура (Langur). Однако троглодит (предположительно женщина) несомненно, человек, хотя и несколько тучный. Он (или она) гладко выбрит, на голове короткие курчавые волосы, у него (нее) человеческие руки и маленькие ступни.

На этой иллюстрации мы обнаружили свидетельство соединения анатомических деталей обезьян и мартышек, а также человека и обезьян. Люцифер и пигмей держат палки; однако и в остальном все, кроме троглодита, в той или иной мере наделены человеческими качествами, но все они по пропорциям и позам явно не люди. Здесь лишь троглодит, или же "пещерный человек", выступает как истинный дикий человек. И эта фигура, и иллюстрация Бонтиуса, несомненно, представляют собой изображения вудеваса, хотя и перенесенного на другие места действия и значительно более очеловеченного, чем на картинах раннего периода.

К XVI веку воспоминания об исходном вудеваса отчасти стерлись, а в сознании художников и натуралистов произошел настоящий переворот, поскольку из Африки и с Востока (и даже из тропической Америки) начался массовый ввоз различных приматов — на все эти события наслаивались легенды и мифы прошлого в сочетании с растущим скептицизмом и жесткими нормами, требовавшими безоговорочного следования библейской версии создания мира и человека. Однако до XV века волосатых гоминидов продолжали считать самыми первыми жителями Европы, что подтверждает чудная картина в Британском музее, изображающая сценку, которая в псалтыре королевы Марии именуется просто "проказой": поросший шерстью, дикий человек убегает от собаки, а навстречу ему мчатся еще два пса.

Из этих и других примеров совершенно ясно, что, хотя обезьян и мартышек вначале знали не очень хорошо и не всегда изображали в реалистической манере, распознавать их начали с самого начала, тогда как класс совершенно иных существ — дикие, поросшие шерстью гоминоиды, или гоминиды, всегда считали либо продолжающим существовать (по крайней мере в центральной Европе), либо существовавшим раньше в западной части этого континента — то есть Европы. Вера в сатиров, троллей, фавнов и их маленьких товарищей фей, эльфов и гномов живет и сегодня, главным образом в горных районах Европы.

В Скандинавии сельские жители районов Крайнего Севера; примыкающих к горным лесам, верят, что вудеваса еще существуют, а Академия наук СССР информирует об аналогичных сообщениях с Кавказа — на поиски каптаров, или китеров, как их там называют, отправилось несколько научных экспедиций. Однако в средневековом искусстве в изображении поросших шерстью людей есть и не вполне понятные моменты. Это почти неизменное присутствие на полотнах людей, одетых в меховые одежды, которые изображают вудеваса на карнавалах, ярмарках и других празднествах. Мы считаем, что фигура из книги английских средневековых сказок о животных, которая описывалась в начале этой главы, представляет собой подобный персонаж. Эти фигуры являются базисом исследований Бернхеймера, и любопытно отметить, что в то время как Дженсон придерживается тезиса: большинство, если не все, таких изображений — обезьяны, этот автор предполагает, что все те, кто точно не обезьяны и мартышки, — люди в маскарадных костюмах. Третий вариант, что часть из них совершенно иные существа (вудеваса) или что маскарадные костюмы имитируют не обезьяну или человека, а именно этих существ, почтенным ученым, видимо, даже не пришел в голову.