Синие дали - Александр Павлович Беляев Страница 39

«Вот теперь бы! Второй бы раз! Теперь бы не упустил!» — подумал Герка. И точно по заказу, из травы выскочил второй зверь. Только уже не светлый, а рыжий. Он так же стремительно подбежал к краю оврага и так же смело прыгнул вниз. Но Герка был весь наготове. Он ловко поймал зверя на мушку и нажал курок. И в то же мгновение ослепительная и жгучая, как молния, мысль пронзила его с головы до ног: «Да ведь это же собака Баклашкина!»

Герка вздрогнул. Ружье глухо ухнуло. Рыжий зверь тяжело плюхнулся на лед.

«Баклашкин же предупреждал! — с ужасом вспомнил Герка. — Какой кошмар!!»

Он с остервенением отшвырнул в сторону ружье и в два прыжка очутился на краю оврага. Рыжий зверь, ломая лед, бился в воде. Герка видел все это уже как в тумане. От предчувствия непоправимой беды Герку затрясло. Он спрыгнул на дно оврага и, кроша сапогами ледяную корку, бросился в воду. Бочажина оказалась глубокой. Герка спиной и животом почувствовал ее обжигающее прикосновение.

Собака билась совсем рядом, то появляясь на поверхности, то снова исчезая подо льдом. Герка грудью раздавил разделявшую их ледяную перемычку и схватил собаку за шиворот. В следующий момент он уже вытолкнул ее на сухое. И тут случилось самое непредвиденное. Обдав Герку липкой грязью, собака отряхнулась, громко чихнула и, как ни в чем не бывало, с визгом метнулась вслед за зайцем.

— Чтоб тебя разорвало! — протирая от грязи глаза, еще не веря в происшедшее чудо, прошептал Герка и подумал: «Значит, успел все же отвести заряд вверх!»

После этого, тяжело отдуваясь от волнения больше, чем от спешки, Герка повернул к берегу бочажины.

— Ты что, карасей там ловил? — раздался вдруг у него над головой знакомый голос.

Герка посмотрел вверх. На краю оврага стоял Михаил и с любопытством разглядывал, как он вылезал из воды.

— Какие тут к черту караси! — сконфуженно буркнул Герка.

— Вот и я думаю: спятил он или поскользнулся! — сказал Михаил и, свесившись вниз, протянул Герке руку.

Герка вылез из оврага. Вода бежала с него ручьями.

— А в кого ты, между прочим, стрелял? — спросил Михаил.

— В белку, — спокойно ответил Герка. — На елке сидела…

— Похоже, — согласился Михаил. — Шарахнул так, что только сучки полетели. Ну, что же, давай разводить костер. Надо сушиться, да пойдем поднимать следующего…

— Нет уж, дудки! — наотрез отказался Герка, мгновенно вспомнив все, только что пережитое. — С меня и этого довольно, — добавил он для убедительности и принялся, пританцовывая, стаскивать с ноги сапог. Горячка прошла. Его уже начинало познабливать.

ЮРКИНО СЧАСТЬЕ

За ночь погода резко переменилась. Небо заволокли низкие косматые тучи. Мороз обмяк, и снег из хрустящего сделался мягким и липким. Егерь Данила, чернявый, разбитной парень с карими цыганскими глазами, сваляв из снега небольшой ком, предостерегающе заметил:

— Кабы оттепель не началась. Ишь как мягчает…

— А что тогда? — поинтересовался кто-то из нас.

— Известно что, — усмехнулся Данила. — Гонять плохо будут.

— Слушай, — не выдержал я, — скажи по правде, бывает ли вообще когда-нибудь такая погода, чтобы ты был доволен? Как ни приеду, все неладно: то сухо, то сыро, то ветер, то мороз. Скажи лучше, что собаки твои чутье потеряли…

Данила засмеялся беззлобным раскатистым смехом:

— Вот отохотимся, вы уедете, и погода станет как надо. А насчет чутья — это как знать. Вы с Писклей ходили?

— Нет. Я же у тебя два года не был.

— Ну, тогда увидите. Репей, а не собака. По двое суток гоняет. Еще ни одного зайца не бросала. Я за нее двухгодовалую телку отдал, да деньгами, да так по мелочи всего.

— И давно она у тебя? — заинтересовался я.

— Другой год. Всем удалась. Голос только подводит: не лает, а будто ревет…

— А порода хорошая?

— Кто ее знает! Родословной нет. Зато уж работает…

Мы подошли к сараю. Данила на минуту скрылся за воротами и вскоре появился перед нами снова, но уже вместе с тонкомордой изящной сукой светло-рыжей масти. Сука была невелика, но статна, с умными карими глазами.

— Хороша! — в один голос оценила собаку вся наша компания.

А сын нашего товарища, доктора Бориса Ивановича, Юрка, посмотрел на собаку и сказал:

— Пап, давай и мы заведем такую.

— Ее еще прежде найти надо, — лукаво проговорил Данила. — Я-то свою, знаешь, сколько искал? Без мала всю жизнь. Зато и берегу пуще глаза.

— А щенка можно приобрести? — не отставал Юрка.

— От Пискли тоже мудрено, — ответил Данила. — За год вперед все щенки распроданы. Да и на очереди десяток человек… Так что, как говорится, есть спрос, да не в нем вопрос.

— В городе, сынок, гончую собаку держать нельзя. Чутье потеряет, да и вообще хлопот не оберешься… — объяснил Юрке отец.

Юрка понимающе кивнул головой:

— Жаль.

Данила взял собаку за поводок, и вся компания отправилась в лес. Охотиться решили в кустах, неподалеку от болота, и потихоньку двигаться к дому через делянки и старое косовище. За сараями Данила отошел в сторону и спустил собаку. Пискля ткнулась мордой в снег и полезла в кусты. Мы тем временем не торопясь подошли к опушке. Вдруг за спиной у нас раздался громкий крик Данилы:

— Вот-вот-вот-вот!

Последовала короткая пауза, и к голосу егеря прибавился голосящий лай собаки.

— Пап, что это? — спросил Юрка.

— Егерь нашел след, показал его собаке, и она погнала зайца, — объяснил Юрке отец.

— А нам что делать? — допытывался Юрка.

— Давайте на просеку! На просеку! — долетел до нас голос Данилы. — Все переходы там!

— Какие переходы? — не унимался Юрка.

— Места, по которым звери из одного места в другое идут, — снова объяснил Борис Иванович.

— А зачем они туда идут? — последовал новый вопрос.

— Отстань! — буркнул Борис Иванович и побежал к просеке.

Мы поспешили за ним и стали шагах в пятидесяти друг от друга. Юрка пристроился возле меня. Ему не терпелось увидеть зайца, и он то и дело выглядывал из-за куста. Голос собаки доносился очень отчетливо, хотя не так, как это бывает при морозе, когда каждый звук, раскатываясь по воздуху, способен звенеть, отдаваться эхом сразу в нескольких местах и лететь, лететь без конца за синюю черту горизонта.

— А где же заяц? — услышал я неожиданно за своей спиной голос Юрки.

— Поднялся с лежки и, запутывая