Голоса животных и растений - Владимир Алексеевич Корочанцев Страница 40

Любопытен, курьезен и вместе с тем таинствен африканский заяц из сказок. То он злой, то добрый, то легкомысленный, то серьезный. Бывает, сначала делает зло, а уж потом добро. В его арсенале ложь, лесть, обман, неверность, воровство — заяц в принципе не стесняется в выборе средств ради победы. Он, случается, проявляет цинизм, жестокосердие, беспощадность, ибо сам мир, в котором он живет, обделен жалостью и милосердием. Кстати, и его, зайца, могут перехитрить «выходцы из простонародья» — дикобраз, скорпион, индюшка и козодой. Можно порой подумать, что он погряз в пороках. Но это лишь видимость. В конечном счете заяц стоит за доброе дело — он не злой.

Что же этот персонаж воплощает — зло или добро?.. Только добро! Он выступает в роли великодушного, благородного опекуна слабых, доброго защитника угнетенных: отдает слепому волшебную миску, подаренную ему феей Мамой Рандату; спасает ребенка по имени Гоне, который оказал услугу крокодилу, а тот решил его съесть, отплатив злом за добро. В других обстоятельствах он помог жене гиены Буки, умиравшей с голода по вине своего мужа.

В то же время слабодушных, и по этой причине неспособных защитить себя, вроде газели и антилопы, зайцу не жаль. Мягкие, добрые животные, которые покорно идут на убой, дают легко обвести себя вокруг пальца, не вызывают у него сочувствия — они ему даже не по нраву. Порой он сам крут с ними. Глупость, как и наивность, претит ему, и он чаще карает за нее, чем прощает. Один из уроков, которые можно извлечь из поведения зайца, таков: слабые телом должны быть сильны духом. Иначе зачем жить на белом свете, если тебя в любой момент могут побить и съесть? Слабые духом обречены и в фауне, и в человеческом обществе.

Однако заяц в сказках — не статичный образ, а изменяющийся живой, отражающий перемены, происходящие в Африке. В современных сказках, сочиняемых при рыночных условиях, под влиянием западной «цивилизации», заяц ведет себя более развязно, с меньшим уважением относясь к традициям и обычаям. В сказке «Увлекательная история Лека-зайца» он произносит вчера еще, казалось бы, невероятный монолог. «Со своей стороны, я полагаю, что ни джиннов, ни колдунов не существует. Люди просто не знают истинной причины тяжелых болезней, которые набрасываются на нас неожиданно из-за угла, — рассуждает косой. — Тогда они думают, что эти болезни вызываются злыми призраками. Я уверен, что, когда люди будут более образованными, легенды о джиннах и колдунах быстро исчезнут». (См.: Colin R. Les contes noirs de l’Ouest africain. Paris, 1957.)

В наши дни популярный персонаж быстро приобретает новые черты, которые практически не имеют ничего общего с традиционной Африкой. Заяц уже больше становится похож на гражданина западной страны, чем на африканца, подобно тому как русские зайцы теперь все чаще начинают смахивать на своих американских собратьев. Французский писатель и литературовед Ролан Колэн связывает это с проблемой денег. «Экономические заботы все более заполоняют человека, переворачивая его сознание и оставляя на нем свой отпечаток, — огорчается он. — Поиски денег и излишков стали главной движущей силой поведения людей в Африке. На Западе Африки даже сказки стали эволюционировать в этом направлении, тем более животные, за которыми скрываются люди. Заяц во многих историях становится более циничным, более ревниво относящимся к своим личным интересам. За корзину рыбы он соглашается обучить бегемота самозащите против гиены, иногда же за свои услуги требует денег». (См.: Colin R. Litterature africaine d’hieres et de demain. Paris, 1965.)

То же самое происходит в мире народов банту, на юге континента.

Перенимая и принимая западные ценности, африканцы рискуют лишиться собственных, исконных и подлинных ценностей. Поэт Сенгор и сказочник Саджи даже вкладывают в уста своего более умного, чем другие животные, зайца предостережение, касающееся денег. «Берегись, — говорит заяц слепому, — просить у волшебной миски иного, кроме пищи. Деньги делают нас эгоистичными. Больше того, они привлекают к нам несчастья. Именно потому, что король хотел стать очень богатым, он был очень злым. А за то, что был злым, он и был наказан». (Leopold Sedar Senghor et Abdoulaye Sadii. La Belle histoire de Leuk-le-lievre, classigues Hachette. Paris, 1953, p. 142.)

С зайцем в сказках Черной Африки дружит мудрая черепаха Мбонате. Она осторожна и хитра. Ее трудно провести на мякине, наряду с этим она никогда не рискует и, как говорится, до противного дорожит своей шк… Извините, своим панцирем. В одной из сказок описывается, как заяц встретил ее в лесу по пути к льву, дяде Гаинде. Когда он спросил подругу, где живет лев, она, трясясь от смеха, вымолвила: «Ты можешь следовать своей дорогой, друг мой. Я вижу, что тебе не терпится заняться сильными мира сего. Я же предпочитаю оставаться спокойной в своем панцире». Наверное, именно потому, что косой не способен прятаться от жизни под панцирем и отважно бросает вызов силам зла, зайца так любят в Африке. Право же, я замечал, что в каждом африканце есть что-то от зайца.

Сказки Черной Африки я научился слушать и читать внимательно, выискивая в них особый подтекст и своеобразную символику, полюбил эти сказки, потому что благодаря им открываешь для себя целую философию африканских народов — и одновременно видишь зыбкость «монополии Запада» на философские размышления. «По нашему мнению, африканская мысль не может вместиться в прокрустово ложе западных схем, поэтому мы намерены войти в современный мир с собственным мировоззрением и миропониманием, — писал Ж. Камиссоко в издающейся в городе Абиджане, в Кот-д’Ивуаре, газете «Фратерните матэн». — Мы считаем, что западное философское направление далеко не единственное возможное. Мы утверждаем, что перед лицом тоталитарных эгоцентрических философий Запада должны извлечь все возможное из наших сказок, пословиц, мифов, из африканской мудрости, которая является частью мудрости других народов мира». (G. Kamissoki. «Fraternité-Matin», Abidjan, 2 Décembre 1969.) Так что стратегически африканский заяц не собирается работать под американского или английского, что бы ему за это ни обещали, а предпочитает оставаться самим собой.

Глава четвертая

ГИЕНЫ — ПРИРОДНЫЕ САНИТАРЫ

Однажды, путешествуя по Мали, я заночевал в деревеньке Юго-Догору, что расположилась на склоне горы. Ночь была несказанно прекрасна, напоена романтикой — и в памяти всплыли слова Н. Гумилева: