Гржимек Бернгард - Мы жили среди бауле Страница 41

Кое-где толстокожие и вовсе учинили настоящий погром: некоторые растения были буквально втоптаны в землю, почва вокруг взрыта, а мостки, проложенные через дренажные канавы, сброшены. Только за последние несколько недель владелец плантации потерял свыше шестидесяти тонн бананов, которые он собирался отправить в Марсель. Меня поразило, с какой выдержкой и спокойствием он относился к этому убытку.

— Семь раз подряд мы заново наводили вон тот мостик, — рассказывал он мне. — А слоны опять его разрушали. Они ведь частенько бредут вброд по этой речушке, и мостик им, по-видимому, мешает на дороге. Тогда они просто разбирают его на балки и отбрасывают хоботом в сторону. Теперь мы сдались — у этих громил терпения оказалось побольше, чем у нас!

Вот, значит, какие они, эти владения Тимоко! Я уже был наслышан о нём немало: по дороге и чёрные, и белые рассказывали мне об этом могучем вожаке слоновьего стада, с которым никто, ну совершенно никто, не в силах справиться. А на всём Береге Слоновой Кости было, собственно говоря, всего два настоящих «охотника на слонов», потому что мало находится любителей связываться с этими гигантами. Одним из охотников был «старый Кюнкель», его знали здесь повсюду. Каждый раз, когда мы заговаривали о слонах, мам рекомендовали обратиться именно к нему. Это он-то и должен был нас сопровождать в поисках слоновьего стада. Всё уже было договорено, как вдруг…

Кюнкель был из бывших солдат иностранного легиона и уже в течение сорока лет жил в этой колонии. Он достиг семидесятилетнего возраста и совершенно ассимилировался, перестав чем- либо отличаться от местных жителей. В нескольких деревнях у него были чёрные жёны и дети, ел и пил он обычно у своей чёрной родни и давно уже перестал принимать хинин. Жил он целиком и полностью за счёт охоты на слонов. Причём пробавляясь не столько продажей слоновой кости, сколько продажей мяса населению. Когда ему удавалось уложить такого великана, он распродавал окрест лежащим деревням всю эту гору слоновьего мяса, развешивая его на килограммы. Этого знаменитого Кюнкеля уже однажды снимали с двенадцатиметрового дерева, куда его не слишком-то вежливо забросил раненный им слон, сломав ему при этом полдюжины рёбер.

Так вот, именно старого Кюнкеля, как нарочно, через неделю после нашего приезда в колонию «пришил» страшный Тимоко: он именно «пришил» его к земле, пропоров бивнем насквозь, вернее сказать, приколол, словно жука на булавку. Потом он, видимо, ещё прогулялся по нему ногами, так что для захоронения там уже мало что оставалось…

Как это произошло? Да очень просто. Первый выстрел промазал, второй — осечка, ну а третьего уже не было. Такие просчёты ведь при охоте на слонов недопустимы.

Ничего не поделаешь. Пришлось нам обходиться без этого знаменитого специалиста. После обеда мы двинулись в путь: мы с Михаэлем и два африканских парня, которые взялись тащить нашу тяжёлую аппаратуру. С час, этак, мы пробирались по растоптанным и развороченным банановым полям, пока наконец не достигли конца этой огромной плантации. Нам говорили, что именно здесь слоны держались в самое последнее время. Сразу же за плантацией начиналась лесная полоса, миновав которую мы увидели перед собой берег реки. Кстати, когда мы в лесу перебирались по бревну через небольшой бочажок, раздался треск, бревно подо мной подломилось, и я очутился по пояс в вонючей заплесневелой воде. Но камера, слава тебе господи, осталась сухой. Оказывается, бревно было насквозь прогнившим.

Мы подошли к берегу реки, которая довольно стремительно несла свои желтовато-бурые воды. Нам показали место, где слоны обычно форсируют реку в дневные часы, чтобы на противоположном берегу в чащобе скрыться от палящего полуденного зноя. Но иногда они ленятся переходить на другую сторону и тогда проводят свою «сиесту» здесь, в этой лесополосе, отделяющей плантацию от реки. Поэтому мы, крадучись, стали пробираться по опушке леса вдоль берега.

Но это не так-то просто — красться по девственному лесу! Потому что в отдельных местах натыкаешься на самые настоящие «заграждения из колючей проволоки» — живые изгороди из переплетения лиан, веток, усеянных шипами, и колючих кустарников.

Вскоре мы действительно напали на след, но он был несвежий. Слоны здесь проходили, но не только что. Деревья и лианы толщиной в руку на высоте человеческого роста были гладко отполированы. Это могли сделать, пробираясь по чащобе, только слоны: других животных подобного роста здесь нет.

Примерно через час мы услышали впереди себя какой-то хруст и поспешно разделились на две группы: Михаэль с одним африканцем пошли направо вдоль берега, а мы с другим стали пробираться параллельно им лесом. Пробираться приходилось иногда на четвереньках, чтобы не создавать шума секачами, прорубаясь сквозь чащобу.

Слоны, безусловно, были где-то здесь, поблизости. Это можно было заметить по свежим «просекам», которые они проламывали в многометровых зарослях кустарника. По этим «просекам» и мы могли относительно удобно пробираться вслед за ними. После обеда прошёл дождь, а на ветках вдоль «слоновьей тропы» не висело уже ни одной капли. Следовательно, животные прошли здесь примерно с полчаса назад. По тому, в какую сторону были заломлены ветки, я легко мог определить, в каком направлении двигались слоны. Следы их ног были не слишком велики — могучих самцов среди них, видимо, не было.

Внезапно раздался громкий треск, словно бульдозер с размаху врезался в чащу леса. Я кинулся бежать вслед за удаляющимся шумом, видел, как закачались кроны деревьев и верхушки кустарника, услышал лёгкий всплеск воды, и затем всё стихло. Ни единого кусочка слона мне не удалось увидеть! Ну ничегошеньки! Просто как наваждение какое-то.

Я прокричал Михаэлю и, услышав его ответный крик, двинулся ему навстречу, а он — мне. Как выяснилось, он, заслышав треск, бросился сразу же к реке, чтобы застать слонов во время переправы, но единственное, что он успел ещё увидеть, это зад отнюдь не крупного слона, тотчас исчезнувшего в чащобе леса. Мы проследили путь толстокожего и обнаружили, что он спустился с берега по удобной, протоптанной тропе, а частично съехал по ней на заду — это можно было ясно различить по следам. Но, судя по всему, вся эта история слона взволновала значительно меньше нас. Мы же принялись звать своих чёрных проводников и тут только заметили, что они исчезли. Сбежали, значит. Так что нам пришлось одним проделать весь обратный путь до плантации, путаясь в зарослях и цепляясь за колючки. Выбравшись на плантацию, мы там сразу же обнаружили своих проводников. Ещё слава богу, что они не побросали в панике нашу дорогостоящую аппаратуру! В ответ на мои упрёки старший из них — Мамаду извиняющимся тоном сказал: