Анатолий Рождественский - На поиски динозавров в Гоби Страница 47

Из сухого русла мы вскоре выехали на плато, по которому продолжали спускаться в огромную котловину Шаргаин-Гоби. Спускались долго, пока не достигли центра котловины, заросшего крупным коряжистым саксаулом, который широкой полосой тянулся на многие километры и на восток, и на запад. Саксаульная роща в поперечнике имела около 20 километров, и пересечь ее стоило немалых трудов. Почва представляла лёссовидные суглинки, и машины, вздымая тучи едкой пыли, добросовестно пересчитывали все промоины и ухабы, так как свернуть было некуда. Кругом был лес, именно лес, настолько были велики деревья саксаула, возраст которых, вероятно, исчислялся сотнями лет.

Новорожденный джейран

После пересечения саксаульной рощи машины выбрались на огромную плоскую черную равнину — это и была Шаргаин-Гоби. Теперь ехали прямо на запад. Справа от нас тянулась саксаульная полоса, которая сменилась дэрисовой, указывавшей, что поблизости есть вода. И действительно, здесь протекала какая-то речка, впадавшая в озеро Шаргаин-Цаган-Нор, расположенное еще дальше к западу. За дэрисом, у подножия гор, виднелись светлые обрывы, которые, вероятно, Ефремов и имел в виду. Но, увы, теперь мы были отрезаны от них. Чтобы попасть к ним, нам пришлось бы вернуться назад, пересечь саксаульную рощу и двигаться близ подножия гор. Это было невозможно из-за недостатка горючего, а также из-за того, что Ефремова я известил об отъезде в Дзергенскую котловину, куда он мог отправиться северной дорогой и тем самым был бы дезориентирован, не найдя нас там в намеченный срок.

Проехав километров 50 по черной пустыне, мы остановились на ночлег. Кругом, насколько хватал глаз, — гладкая, как доска, унылая равнина, непонятно почему названная "желтой" (Шаргаин-Гоби). Справа располагались гряды песков, поросшие крупным саксаулом, а за ними виднелось озеро. На его противоположной стороне можно было различить обрывы.

Утром мы отправились дальше — дорога пошла значительно хуже. Она заводила нас то в саксаульник, то в кочкарник, то в пески. Так продолжалось до первой мелкосопочной гряды. В ущелье, в которое мы въехали, были хорошо видны смятые в складки метаморфические породы — сланцы, мраморы и другие, представляющие типичный комплекс пород Гобийского Алтая.

За этой небольшой горной грядой находился Тонхил-Сомон, расположенный на месте бывшего монастыря. Слева виднелось небольшое высокогорное озеро Тонхил-Нор, отливавшее необычайной синевой. Далее на запад всюду были горы, и среди них резко выделялась белая шапка Цасту-Богдо ("Снежная святая"), имеющая высоту 4226 метров. Это одна из высочайших вершин в Монголии. К ней и лежал теперь наш путь.

После Тонхил-Сомона дорога, извиваясь, поползла в ущелье к перевалу. Здесь тоже оказалось немало виражей и при подъеме и при спуске, но они не были столь страшны, как на перевале Дуту-Даба. Проехав горы, мы очутились в котловине с озером Ихэс-Нур. После Тонхил-Сомона автомобильная дорога кончилась, и нам приходилось ориентироваться на тропу или редкие автомобильные следы, шедшие в нужном направлении. Мы поехали в объезд озера с левой стороны, прижимаясь вплотную к воде, так как кругом были кочки, а выше — непроходимые для машин рытвины и промоины.

Преодолев неприятный участок пути, мы выбрались в зеленую долину, поросшую мелкой акацией. Мягкий зеленый бархат травы был куда приятнее жестких кочек и сухих русел, которые мы только что миновали. Проехав километров 30 по этой долине, мы остановились на ночлег. Слева невдалеке возвышалась величественная Цасту-Богдо, а у ее подножия виднелись красноватые обрывы предположительно пермского возраста. Если это были континентальные отложения, то они представляли большой интерес: в них могли находиться остатки древних позвоночных[23]. Все же мы решили сейчас не останавливаться всей экспедицией, а организовать сюда потом небольшой маршрут из лагеря, поскольку конечный пункт нашего пути был уже недалеко.

Утром мы продолжили наш бездорожный маршрут, держась северо-западного направления, в расчете выйти на автомобильный тракт Улан-Батор — Кобдо. Вскоре показался поселок — это был Дарби-Сомон. До кобдоского тракта оставалось не более 30 километров. Первые две трети пути машины катились по автомобильному накату, проложенному по ровной степи, и мы уже радовались быстрому и легкому выходу на кобдоский тракт, светлая полоса которого хорошо теперь была видна в бинокль, как вдруг автомобильный накат незаметно растворился, и мы очутились в дэрисовом кочкарнике. Выхода не было, и пришлось проламываться напрямик. Это была ужасная езда, пока машины не вырвались на тракт, у самого подножия хребта Бумбату-Хайрхан.

Проехав около 20 километров по кобдоскому тракту, мы увидели юрты и расспросили местных жителей о "каменных костях". Они показали нам в сторону Бумбату-Хайрхана, у подножия которого тянулась полоса желтых и красных обрывов. Но либо жители не знали точно, либо мы не смогли их понять, только местоположение конкретного пункта с костями для нас так и осталось неясным. Мы отъехали два-три километра за юрты и остановились на отдых в маленькой рощице, по которой протекала небольшая речушка с прозрачной холодной водой. Отсюда в бинокль обрывы были превосходно видны, но с какого места начать поиски?

После обеда мы вернулись к юртам, расположенным в центре Дзергенской котловины, и направились отсюда прямо на север — к светло-серым обрывам. На поверхности первого же холма, к которому мы подъехали, оказались кости — целая россыпь зубов, фаланг и других костей гиппарионов и носорогов. Значит, здесь было местонахождение гиппарионовой фауны. Пройдя еще с километр по обрывам, я заметил в склоне одного из них торчащий скелет какого-то крупного животного. На самом же деле это было скопление черепов и различных костей скелета сразу нескольких носорогов. Ясно было, что экспедиция наткнулась на местонахождение, в котором сразу же можно ставить раскопки. В полкилометре отсюда разбили лагерь, неподалеку от которого в русле выкопали колодец. Топливом нам служил сухой ивняк, росший по руслу выше.

Заросли саксаула

Через день после нашего прибытия сюда приехал из юрт арат и рассказал нам, что он видел вчера вечером две такие же, как у нас, машины, но со зверями на дверцах кабин. Они прошли дальше на запад.

Это могли быть только наши машины. На их дверцах была нарисована голова саблезубого тигра, которого арат никак не мог описать, потому что он не знал такого зверя. На своих машинах мы еще не успели нарисовать эту эмблему, благодаря которой мы всегда могли бы точно знать, где проходили наши машины. В прошлые годы вместо такого знака были надписи на бортах машин.