Анатолий Рождественский - На поиски динозавров в Гоби Страница 49

Миновав Гуйсуин-Гоби, мы остановились на ночлег у небольшого родничка, близ развалин Могоин-Хурэ ("Змеиный монастырь"). До Цаган-Олома, куда Ефремов перенес из Юсун-Булака базу, оставалось 130 километров. Этот отрезок пути шел по гористой местности с постоянными подъемами, перевалами и спусками. Во второй половине следующего дня мы прибыли в Цаган-Олом, где оставались на базе (препаратор и рабочий, встретившие нас с большой радостью, не только потому, что соскучились, но и потому, что у них кончились продукты и два дня они сидели уже на одной картошке.

Ландшафт с гиппарионовой фауной. На переднем плане — гиппарионы, сзади — жирафы

Цаган-Олом стоит на реке Цзабхан-Гол, которая, вырываясь из темного скалистого ущелья, сразу растекается широкой лентой. Быстрое течение заставляет ее бурлить и пениться на порогах, которые в виде поперечных цепей преграждают путь реке. С большим удовольствием мы выкупались в настоящей большой реке!

На следующий день наша экспедиция добралась до Цзаг-Сомона, от которого на Улан-Батор имеются две дороги: северная — через Ара-Хангай и южная — через Убур-Хангай. Мы избрали вторую.

Дождь лил всю ночь и не прекратился к утру, поэтому мы решили выезжать. После Цзагиин-Гола машины свернули вправо на Убур-Хангайский тракт. Дорога пошла по узким межгорным долинам, то поднимаясь на небольшие перевальчики, то спускаясь с них. Такая дорога удобна для машин, так как небольшой подъем берется с ходу за счет разгона машины под спуск.

Вскоре на нашем пути стали попадаться могильники — то там, то здесь виднелись камни, выложенные в круг, торчали плиты, а в некоторых местах даже высились каменные обелиски. Их особенно много оказалось в районе озера Баян-Hyp.

Кругом были гранитные скалы с причудливыми формами выветривания, напоминавшими Чойрен в Восточной Гоби. Выехав из скал, мы поехали вверх по течению реки Цаган-Турутуин-Гол. Вздувшаяся после дождя река выглядела грозно, с шумом неся свои воды и ворочая крупные камни. Переправа через нее стоила нам немалых трудов, хотя река и не была глубокой. Вскоре мы добрались до Баян-Хонгора — аймачного центра, расположенного в гигантском старинном монастыре, напоминавшем по количеству построек скорее город, нежели монастырь. Здесь нам пришлось остановиться, так как впереди были реки, переехать через которые едва ли было возможно сейчас — после таких проливных дождей.

Утром погода прояснилась. Но, хотя на небе было обычное яркое гобийское солнце, дороги после дождя превратились в сплошной кисель, и нам пришлось подождать с выездом до обеда, пока не подсохло. Едва мы проехали 5 километров, как путь нам преградил громадный ручей, образовавшийся из дождевых вод и от таяния снега, выпавшего в горах. С великим трудом нам удалось преодолеть этот бешеный поток шириной не менее километра, причем в том месте, где в сухое время года вообще не бывает никакой воды. Теперь солнце, с одной стороны, помогало нам, просушивая дорогу, а с другой — вредило, растапливая снег в горах и вздувая реки. Еще 5 километров — и перед нами новая преграда — река Харнагаин-Гол. Это уже серьезнее, чем ручей, который мы только что переехали. Недаром монголы предпочитают ездить летом в Улан-Батор через Ара-Хангай.

Древний могильный обелиск

Мы попробовали поискать брод — первым вызвался Новожилов, бодро зашагавший вперед своей легкой походкой. Сначала глубина была по щиколотку, но, дойдя до границы истинного берега и русла и не видя ее под водой, он вдруг шагнул в бездну, сразу потеряв равновесие. Воды в русле ему было по шею, но, не умея плавать, он, перепуганный, поторопился выбраться назад. Последующие "глубомеры" раздевались до трусиков, не желая купаться во всем костюме. Везде была глубина более метра и сильное, валившее с ног течение. Ничего не оставалось делать, как ждать "у моря" погоды.

К счастью, нашлось интересное занятие: мы остановились в том месте, где была масса могильников различных форм. Решили раскопать один из них — в помощь работавшей в это время в Монголии археологической экспедиции под руководством профессора С. В. Киселева. На выбранной нами могиле была большая куча камней и каменных глыб, а вокруг — довольно большой квадрат, выложенный камнями. По углам стояли тяжелые столбы-плиты. До обеда нам хватило времени только на то, чтобы раскидать камни с могилы; некоторые из них были громадных размеров, и требовались усилия нескольких человек, чтобы сдвинуть такой камень с места. После обеда приступили непосредственно к раскопкам. Углубившись примерно на полметра, мы обнаружили громадную каменную плиту, весившую много тонн. Бесполезны были наши попытки сдвинуть ее даже при помощи машины. Тогда надумали заложить сбоку траншею и подкопаться под плиту. День клонился к вечеру, а паши раскопки были еще бесплодны, несмотря на то, что траншея имела глубину уже не менее двух метров. Мы решили прекратить работу, так как стало темнеть и все изрядно устали. И тут — как бывает в сказке: последний удар заступа — и вылетела человеческая кость. Скелет, полную выемку которого закончили только при свечах, принадлежал высокому человеку, вероятно, мужчине, похороненному, однако, без всяких почестей. При нем не было абсолютно никаких предметов: ни украшений, ни оружия. В Улан-Баторе мы передали свою находку археологам, которые определили давность могильника в 3000 лет. Отсутствие предметов украшения и оружия археологи объяснили тем, что, вероятно, это был вражеский вождь, с которого после смерти было все снято. Сохранность костей была неважная: они рассыпались при малейшем неосторожном прикосновении, и Эглон долго возился, пропитывая их специальным клеем.

К вечеру к нам откуда-то из соседних юрт пристал козленок, доставивший потом немало хлопот. Сначала все забавлялись им: он был маленький, беленький и весело откликался на зов, но когда мы стали ложиться спать, то ему стало скучно одному, и он забрался на постель к Новожилову, полагая, видимо, здесь найти себе подходящее место для ночлега. Новожилов, при общем хохоте и шутках, возмущенный козлиной выходкой, привязал козленка к одной из машин. Однако козленку не понравилась такая перемена, и он принялся орать, что было сил. Я лежал ближе всех к нему и не вытерпел — пришлось вылезти из теплой постели и оттащить его подальше от бивуака, но это не помогло, он принялся орать еще пуще. Мы думали, как бы нам избавиться от надоедливого крикуна, и, наконец, кто-то предложил посадить его в могилу — так и было сделано. Оттуда голос козленка уже не был слышен. Утром мы освободили его из плена.