В. Васильев - Два года в тундре Страница 5

Медленно уплывал берег. Росла, точно раздвигаясь, ширь лимана. Слева чуть заметно маячила высокая гора Омоча. Позади ее виднелись возвышенности Золотого хребта и горы Дионисия. По этим точкам ориентировался лоцман, управлявший движением каравана. Он уверенно поворачивал послушные суда то вправо, то влево, лавируя среди невидимых мелей. Стайки уток поспешно отплывали в сторону, взлетая с воды только тогда, когда катер совсем их настигал. Нетерпеливые охотники Изредка стреляли, но так как катер шел не останавливаясь, то убитая птица оставалась на воде, что быстро охладило пыл стрелков. В палатках, поставленных на кунгасах, на примусах готовили чай; однако, скоро кухню пришлось свернуть, так как на середине реки начало сильно качать. На корме концевого кунгаса, среди всевозможных товаров, была погружена юкола, издававшая неприятный запах гнили. Временами попутный ветер приносил на нос, где расположились пассажиры, волну этого зловония, что в сочетании с качкой вызывало у многих тошноту.

Все разошлись по палаткам, и только матросы попеременно менялись у руля и выкачивали набиравшуюся в кунгас воду.

Часов через шесть справа от горы Омоча показался невысокий берег. Река стала суживаться, и казалось, что лоцман ведет катер прямо на песок. Вдруг он быстро переложил руль, и катер, круто повернув, пошел вдоль берега, огибая Кедровую Кошку, чтобы войти из лимана в реку. Одна из самых неприятных частей пути была пройдена. В реке волнения почти не было. Обогнув Кошку, караван остановился на ночлег. На берегу пышно разросся кедровник. Течение в реке было слабое, так как отлив только что начинался, поэтому якорь бросили далеко от берега на глубоком месте, чтобы не оказаться на мели в момент малой воды. На берег отправились на лодках, вспугивая обитающих около косы нерп. На берегу разложили большой костер. Ночь наступила холодная, и спальные мешки из оленьих шкур оказались как нельзя более кстати. Костер ярко освещал кусты кедровника, от чего ночь казалась еще темнее. Вдруг на небе, как луч слабого прожектора, вспыхнула полоса света и медленно стала продвигаться к зениту. Сквозь голубоватый свет были видны звезды. За первым лучом появился второй, потом третий. Лучи, то разгораясь, то угасая, медленно плыли по темному небу.

— Вот и первое нынче северное сияние. Лето кончилось. Теперь жди морозов, — говорили камчадалы.

Толковали о рыбной ловле, о пушнине, о товарах. Жаловались, что рыба не доходит в верховья Анадыря. Наши камчадалы были из поселка Усть-Белая, расположенного в среднем течении реки, но и у них в этом году красной рыбы было мало. Приходилось надеяться главным образом на белую рыбу — чару, нельму и сельдятку.

— Мы-то проживем, а вот собачкам плохо нынче будет, — говорил лоцман.

— А без собачек какая нам жизнь? Ни тебе заработать, ни тебе дров привезти, — вставил пожилой камчадал, сморщенное, безбородое лицо которого с потускневшими глазами еще ниже склонилось над едой.

— Так-то вот уже третий год собачки голодают — не доходит рыба. Раньше-то на собачках в день куда уедещь, а теперь что?

Смолистые ветки сухого кедровника весело потрескивали, давая много тепла и сгорая почти без дыма. Разостланные вокруг костра свежие ветки предохраняли от сырости. Не хотелось уходить от огня в палатку, — так было здесь тепло и уютно. Многие из камчадалов так и остались здесь ночевать, улегшись на оленьих шкурах. Покуривая украшенные резьбой трубки, они еще долго продолжали свою беседу.

С отливом вода отступила, обнажив отмелый илистый берег, так что лодки оказались на мели, и, чтобы попасть на кунгас, надо было тащить их по вязкому илу до воды.

Еще до рассвета лоцман разбудил спавших.

— Надо торопиться, а то вода упадет, тогда на камешках около Утесиков не пройдем. Смотри, морозы начались.

Быстро закипели чайники. Утро было холодное, и всем хотелось скорее согреться горячим чаем. Через полчаса покинули лагерь, сбросив в воду остатки догорающего костра.

Придерживаясь фарватера и обходя встречные мели, караван медленно продвигался вверх по реке. Плоские берега сменили холмы, затем потянулись горы, склоны которых были покрыты густым кедровником. К самой реке спускались заросли ольхи. Невысокие, изогнутые деревца уже начинали терять листву, и их изуродованные, придавленные ветром стволы сплошной изгородью тянулись вдоль берега. На отмели иногда показывались нерпы. Медленно переваливаясь, они подползали к воде и неуклюже скатывались в реку. Над водой временами всплывали белые спины белух. Камчадалы утверждали, что белуха доходит до озера Краснина, расположенного больше чем на 200 км выше устья реки. По их словам, у озера белух было не меньше, чем в самом лимане.

Днем экспедиция встретила катер, возвращавшийся из Усть-Белой в Ново-Мариинск. На буксире он тащил три кунгаса, груженых углем копей мыса Телеграфного. На минуту катера задержались. Старшина встречного катера расспросил о погоде в лимане. Угольные кунгасы были настолько загружены, что он опасался, как бы их не затопило. Когда волна била через борт, уголь впитывал воду, вследствие чего увеличивалась нагрузка судов. Для того чтобы спасти кунгасы, команда катера вооружилась лопатами и сбрасывала по мере надобности часть угля в реку.

К вечеру экспедиция дошла до мыса Телеграфного, где и остановилась на ночевку. На горе, среди зарослей кедровника, стоял большой деревянный дом. Рядом расположились сарай и баня. Шагах в 300 выше по течению находились каменноугольные копи, в которых угольный пласт, подмытый рекою, стоял вертикально. Вход в шахту был на высоте 12 метров над водой. Шахта уходила в глубь земли горизонтальным штреком. На берегу накопилось много выработанного угля. Работа в шахтах уже прекратилась; при доме остался один только сторож. У берега были пришвартованы несколько плотов леса для крепления штрека в шахте, и, так как с лесозаготовок еще не прибыли рабочие, лес оставался в воде. Сторож сильно беспокоился за его сохранность, но один не был в состоянии выкатить лес на берег, хотя шторм мог в любую минуту разбить плоты и унести бревна вниз по реке в лиман.

В устье реки Танюрера, левого притока Анадыря, работал зоологический отряд экспедиции Арктического института. Этот отряд необходимо было предупредить, чтобы он заканчивал работу и приготовился к отъезду, так как через 5–6 дней караван экспедиции должен был взять его с собой. В составе каравана находился маленький катер Чукотской экспедиции. Чтобы не задерживать каравана, Меньшиков отправился на этом катере к зоологам, палатки которых стояли у берега на опушке кустарника.

Поделившись впечатлениями и закусив у расположивщихся ио-домашнему зоологов, команда катера пустилась догонять ушедший вперед караван. По всем расчетам, имевшегося на катере запаса горючего вполне должно было хватать, чтобы нагнать экспедицию, так как дело близилось уже к вечеру и далеко караван уйти не мог. Не успел катер пройти и пятнадцати километров, как вдруг у него застопорился мотор, и, как ни бился моторист, пустить его в ход не удалось.