Гржимек Бернгард - Мы жили среди бауле Страница 50

Глава четырнадцатая

У нас прибавление семейства: Роджер и Ака

Я собирался наблюдать в Африке за зоопарковскими животными, обитающими на воле, но вовсе не намеревался захватывать кого-либо из них с собой, домой. Поэтому я уже заранее взял два обратных билета на самолёт — себе и сыну. Но, как известно, «привычка — вторая натура», да и Михаэль донимал меня всю дорогу своими просьбами «не возвращаться с пустыми руками».

Во время нашей погони за «королём Тимоко» по окрестным лесам портового города Сасандры мы как-то зашли в клуб белых жителей города под названием «Cercle». Там я познакомился с одним французским коммерсантом, который рассказал мне, что недалеко, за городом, какой-то голландец держит у себя на пальмовой плантации молодого шимпанзе, от которого будет рад избавиться. Мой любезный собеседник даже предложил отвезти меня туда на своей машине. Недолго думая, я согласился, и вскоре мы уже катили мимо бесконечных, аккуратно, как по линейке, посаженных пальмовых плантаций, пока не добрались до виллы мистера Фюита. Это был настоящий «дворец», построенный непосредственно на берегу тропической Атлантики, на выдающейся в море косе.

Мы сразу увидели маленькую самочку шимпанзе, бегавшую вокруг их дома, словно сестричка нашей Катрин, что жила тогда у нас во Франкфурте. Фюиты получили её в подарок от африканцев, подстреливших и съевших её мать.

Между прочим, именно таким способом большинство шимпанзе попадают в зоопарки. Это важно знать тому, кто проводит зоопсихологические опыты. Потому что в Европе многие воображают, что шимпанзе отлавливают каким-нибудь опасным способом в романтичной обстановке или в крайнем случае заманивают в западни. Ничего подобного. И кому это охота сегодня ангажировать за бешеные деньги население целой африканской деревушки, эдак человек сто, чтобы окружить семью шимпанзе? Ведь африканцы получают теперь почти повсюду почасовую оплату, как и европейские рабочие. Поэтому пойманные таким способом животные стоили бы целое состояние. А кроме того, я, например, не представляю себе, кто бы это мог справиться с диким взрослым самцом-шимпанзе, не стреляя в него.

Девочка-шимпанзе Ака была настоящим сорванцом. К тому же достаточно нахальным. Её больше не пускали в жилые комнаты, потому что она там всё переворачивала вверх дном. Зато она в своё удовольствие развлекалась в помещении маслобойни, включала и выключала рубильники, выпускала пар или нажимала на кнопку сирены. Её приёмная мать, госпожа Фюит, всё время волновалась за обезьянку: не дай бог попадёт ногой или рукой в какой-нибудь приводной ремень! Поэтому было решено отправить её в Амстердамский зоопарк. Однако французское колониальное министерство не давало разрешения на вывоз животного, потому что шимпанзе находятся под охраной государства. Я же перед своим отъездом раздобыл в Париже на всякий случай разрешение на вывоз нескольких человекообразных обезьян и поэтому с лёгкостью договорился с Фюитами, что заберу их питомца с собой.

С Фюитами — да. Но не с маленькой Акой. Она была страстной автомобилисткой и охотно залезла в нашу машину, усевшись в кабину водителя. Однако, как только француз, который нас сюда привёз, сел за руль и собрался трогаться, она громко заверещала, стала рваться к своей «мамаше», а когда её попытались удержать, впала в настоящую истерику и до того разволновалась, что обделала всё сиденье и запачкала рубашку любезного французского господина.

Делать нечего, пришлось вынести из дома её клетку (которую нам дали с собой). Это было аккуратно и с любовью изготовленное сооружение из твёрдой древесины, с решёткой из круглых железных прутьев. Однако нельзя забывать, что человекообразные обезьяны значительно умнее всех других животных, и, когда эта махина уже стояла у нас в кузове, Ака поняла, что её увозят, и наотрез отказалась в неё заходить. Она даже укусила свою «мать», пытавшуюся уговорить её туда зайти.

Что делать? Мы с Михаэлем переглянулись и тяжело вздохнули. Сейчас нам придётся продемонстрировать не очень-то приятную сцену: хорошо отработанной хваткой зоопарковских работников надо молниеносно схватить обезьяну за руки и заломить их за спину. Затем удержать и обе ноги, да притом следить за тем, чтобы взбешённое животное не сумело дотянуться до нас головой и укусить. Вот так. Теперь скорее в клетку, дверь на засов и поехали! В такие моменты чувствуешь себя не слишком-то приятно. Словно живодёр какой-то! Госпожа Фюит украдкой, за нашей спиной, вытирала слёзы…

Дорогой нам кто-то рассказал о другом шимпанзе, живущем у одного француза на лесопилке. Мы въехали прямо на грузовике к нему во двор, и после первого аперитива я изложил ему своё намерение.

— Quelle belle chance! («Какой удачный случай!») — вырвалось у хозяйки дома.

Нас повели в ближайший лесок, где жил этот взрослый, двенадцатилетний самец-шимпанзе. Вот уже два года, как его «отлучили» от дома, потому что он почему-то не выносил африканцев и каждый раз скандалил и вопил, когда заставал на дворе чёрных работников.

Животное было привязано к дереву на тяжёлую цепь, прикреплённую к ошейнику, которая, однако, была такой длины, что обезьяна свободно могла взбираться по стволу. Звали его тоже Ака, что на языке туземцев означает «обезьяна». Но мы переименовали его потом в Роджера, в честь его прежнего владельца.

Когда я впервые его увидел, мне стало даже несколько не по себе. Это был огромный самец с плечами атлета, шерсть на спине отливала серебристым налётом — признак вполне половозрелого шимпанзе; челюсть его не уступала пасти леопарда, а мускулы- мускулам профессионального боксёра! Я хорошо знаком с самцами-шимпанзе: на моей голове на всю жизнь остались шрамы от их укусов, а один палец на правой руке не сгибается тоже по их вине. По силе и крепости зубов они не уступают хищникам. Но в то время как нападающему льву достаточно сунуть метлу или стул, чтобы он в них вцепился и отстал, шимпанзе, обладающий мозгом, только наполовину уступающим человеческому, никогда не сделает такой глупости: он знает, куда надо впиваться зубами, и вырвет у вас любое оружие из рук!

У каждого здорового половозрелого самца-шимпанзе по нескольку раз на дню начинаются страшные приступы бешенства. Его охватывает беспричинный гнев, от которого он начинает орать, бушевать и рвать на части всё, до чего сумеет дотянуться руками. Эти безумные «пляски» служат, по-видимому, для демонстрации силы и запугивания более молодых самцов, а также самок, которых следует держать в повиновении. И действительно, во время такого приступа на воле все члены обезьяньего «клана» разбегаются кто куда. К счастью, через пару минут припадок проходит, и самец даже может по-товарищески подойти и сочувственно осмотреть раны, которые только что сам нанёс; поведение вполне спортивное, не правда ли? Мне немало в своей жизни пришлось повозиться с этим «народом», и я знаю, как надо с ними обращаться.