Геннадий Падаманс - Первостепь Страница 52

– Может, Львиный Хвост скажет, что думает?

Львиный Хвост сначала оглядывается по сторонам, словно хочет проверить, не слышит ли кто посторонний, и только потом отвечает:

– Но ведь предками так заповедано. Всегда же так было.

– Что было, Львиный Хвост? – Режущий Бивень не может даже дослушать. – Глупости были, никому не понятные запреты. Почему нельзя их отменить? Как придумали, так и отменим, если все разом скажут.

– Но духи?..

– Что, духи? Духам есть дело? – Режущий Бивень теперь тоже озирается по сторонам и даже разводит руками, распугал стайку мух, но только мух, а духов, их ведь нету нигде – и вот это он пытается показать всем своим видом. Но Львиный Хвост не понимает:

– Нет, Режущий Бивень. Без духов люди ничто. Опасно их гневить. Кто тогда доставит нам мамонтов и другую охотничью добычу?

– Мы доставим. Сами доставим, – Режущий Бивень бьёт себя в грудь, – Львиный Хвост, Режущий Бивень, другие охотники.

– Нет, нет! – Львиный Хвост испуганно вскакивает и машет обеими руками. – Львиный Хвост никуда не пойдёт без согласия духов. Львиный Хвост не посмеет.

– Зато Режущий Бивень посмеет! – Режущий Бивень опять горделиво бьёт себя в грудь кулаком, и это оказывается последней каплей. Львиный Хвост постыдно бежит, сам не зная, куда. Просто прочь от этого безрассудного разговора. Режущий Бивень остаётся один. У него поначалу возникает желание поискать вновь Соснового Корня и поговорить с этим, а не с беспутным Львиным Хвостом, не с трусливым Львиным Хвостом,.. но ведь «трус» совсем недавно спас ему жизнь, Режущий Бивень вдруг снова вспоминает об этом, и как будто ему становится стыдно. Не слишком ли он возгордился победой над Чёрным Мамонтом? Не возомнил ли уже лишнего о себе? Он присаживается на бывшее место Львиного Хвоста. У него в голове полная сумятица. Кажется, никто ему не поможет. Шамана не обманешь нужное сказать, Львиный Хвост испугался и на собрании не заступится, никто, может быть, не поддержит, даже Сосновый Корень. Что же ему тогда остаётся? Поговорить со старейшинами? Но ведь старейшины как раз больше всех и пекутся обо всех этих нелепых обычаях и традициях, как раз старейшины везде и всюду призывают блюсти заветы предков, а против может быть разве что молодёжь. Да, только молодёжь! Ему нужны молодые помощники. Но кто? Кто не побоится бросить вызов? Хотя бы поддержать вопрос на собрании?.. Сосновый Корень? Где он, Сосновый Корень?.. Режущий Бивень уже встал, уже идёт среди рубщиков мяса, весь в своих думах, ни на кого не глядит, так задумался, что проскочил и Соснового Корня, тот сам окликает его:

– Режущий Бивень куда так спешит?

Режущий Бивень не сразу и останавливается, так разогнался. Приходится возвращаться. И сразу к делу, без предисловий:

– Вопросы замучили. Совсем непонятны наши обычаи. Глупостей много.

– Каких таких глупостей? – Сосновый Корень тоже выкатывает глаза, уж очень он напоминает сейчас Львиного Хвоста, Режущий Бивень даже усмехается и заранее чувствует, что и здесь не найдёт соучастия. Но всё же говорит:

– Про три копья хочу понять. Почему только три копья можно брать с собой на мамонтов? Почему не больше?.. так ведь и погибнуть не далеко, потому что копья закончатся.

– Вот оно что, – Сосновый Корень тоже усмехается, только по-своему, как-то нехорошо, Режущий Бивень чувствует, что нехорошо, – Разве Режущий Бивень никогда не слышал? Это же всем известно.

– Что известно, Сосновый Корень?

– Про три копья, – Сосновый Корень явно удивлён и как будто даже не замечает, что Режущий Бивень спрашивает всерьёз. Но тот упрямо глядит прямо в глаза, и Сосновый Корень отводит взгляд.

– Ну, три копья нужны, чтобы помнить о духе. Это ведь дух целит копьё. Если будешь много заботиться о копьях, тогда позабудешь о духе. Потому не рассчитывай на свои копья, а помни о духе.

– «Дух целит копьё», – Режущий Бивень словно передразнивает, – а рука Соснового Корня что делает? А его глаз для чего?

Сосновый Корень смутился, как будто даже покраснел:

– Ну, глаз, конечно, видит. И рука держит. Но дух командует.

– А-а-а! – рука Режущего Бивня рассерженно взлетает и так же опускается. И здесь неудача. Он резко разворачивается и быстро уходит. Ничего не добился. Совсем ничего.

Львиный Хвост уже рубит мясо, вернулся. Вот заметил, остановился, голову поднял. Сам на вопросы напрашивается.

– А что, Львиный Хвост, для чего нужны людям оргии? Если им отменить непотребство?

Львиный Хвост даже не знает, куда сунуть топор. Из руки в руку переложил, потом вдруг вообще на землю бросил. Голову опустил, глаза прячет. Как будто провинившийся ребёнок, прямо можно расхохотаться, Режущий Бивень как будто хочет расхохотаться и пристыдить, но что-то ему ничуть не хохочется. Только досада внутри. Одна только досада. «С волками жить – по-волчьи выть», – говорит он сам себе. И уже забыл про все свои вопросы, будто вышвырнул одним махом. Потому что надо работать. Надо мясо рубить и на куски полосовать. Много ещё впереди работы. Одна только работа. И никаких дум, никаких вопросов. Топор давно ждёт.

****

Чёрная Ива только что проснулась и сразу пришла на подмогу. Её золотистые волосы дымятся молодой силой, окутанные призрачной дымкой. В её серых глазах поют светлячки.

Режущий Бивень только взглянул на неё, один только раз, мимоходом, и – мимоходом стало всё остальное. Всё, кроме неё.

– Режущий Бивень, мне приснился радостный сон, – как чудно она улыбается, как раннее солнышко. А голос журчит словно первый весенний ручей.

– Порхала птичка, – продолжает она. – Серый воробейчик, несмышлёныш… – она делает паузу, смеётся, обнажая ровные белые зубы, безупречные, как и всё в ней… – И дальше видела, будто весной на рассвете родилась девочка. И отец поднимал её высоко к солнцу на вытянутых руках. Отец назвал её Утренней Радугой. Наверное, так и будет на самом деле, – она заканчивает уже с серьёзным видом, её тонкие брови мечтательно хмурятся – Режущий Бивень не может не улыбнуться в ответ:

– Может быть… Но отец всё же надеется на мальчика.

Они оба дружно смеются, как шаловливые дети, суровый охотник и его спутница,.. и смех спутницы звонкий, звонче жаворонка, резными струйками вьётся над лагерем, над натруженными руками и потными согнутыми спинами, над всклокоченными головами. Но Режущий Бивень не может долго смеяться. Ему надо быть начеку. Вот ведь как близко он был от того, чтобы всё это мгновенно потерять. Чёрную Иву он мог запросто потерять. При одной мысли об этом у него холодеет в груди, и даже руки слегка трясутся. Чёрная Ива уже взялась за работу, и Режущий Бивень тоже вроде бы режет, но искоса поглядывает на неё. От одного только взгляда на Чёрную Иву его сердце радуется, его сердце живёт. А если бы без неё – нет, без неё он бы сразу умер. Как лосось после нереста, в несколько дней увядает и мёртв. Но… - Режущий Бивень вздрагивает, - всё ли уже закончилось? Много ли он знает? Чёрная Ива такая прекрасная, неужели помимо Чёрного Мамонта больше никто её не желает… Никто больше не колдует?.. Никто не ждёт оргий, чтоб одурманить и овладеть? Не может быть. Её хотят все. Потому что только больной может её не хотеть. Больной или дряхлый старик. Но он никому её не отдаст. Никому не уступит. Ни одному!