Гржимек Бернгард - Мы жили среди бауле Страница 55

И только тогда я смог подозвать Михаэля и осмотреть его руку. Она имела страшный вид и ужасно кровоточила. Указательный и средний пальцы были разорваны до костей.

Африканцы утверждали, что здесь в деревне есть врач. Один из них даже вызвался сбегать за ним. Но напрасно: врача дома не оказалось. За местным же знахарем нужно было идти в соседнюю деревню. Но всё это длилось бы слишком долго. Поэтому я решил ничего с рукой не предпринимать, а ехать поскорее в Бваке, до которого осталось всего 65 километров. Я выгреб из чемодана два носовых платка и туго перевязал ими руку сына.

Потом мы поехали дальше. Должен признаться, что вся эта история здорово вывела меня из равновесия. Пять лет тому назад меня самого покусал самец-шимпанзе, причём не так уж злобно, почти играя. При этом он мне повредил какое-то сухожилие, и руку в тот же день пришлось оперировать. А потом ещё дважды повторить операцию. Но средний палец так и остался на всю жизнь изуродованным: он больше не сгибается. И это ещё полбеды — я был на волосок от ампутации всей руки! При этом я имел дело с хорошими хирургами, в первоклассной больнице. А вот что здесь, в дебрях Африки, будет с рукой моего сына — это ещё совершенно неясно. Я считал километры…

Но такая махина, как этот грузовик, ездит по подобным плохим дорогам не больно-то быстро, так что прошло ещё добрых два часа, пока мы добрались до Бваке. Мы вкатили на машине, набитой пассажирами, прямо во двор нашего друга Абрахама. Причём ночью и в кромешной тьме. Я решил заранее соскочить с машины, чтобы дать знать хозяевам о нашем приезде, но прыгнул так неудачно, что растянулся во всю длину на щебёнке, расцарапав себе лицо и обе руки. Так что в дом я заявился с разбитым подбородком и повреждённым носом, притом весь в грязи.

Разумеется, после нашего ночного происшествия ни один из пассажиров не отваживался взяться за клетку с Роджером, чтобы сгрузить её с кузова. Мне пришлось удвоить и даже утроить чаевые, пока нашлось наконец несколько храбрецов. При этом я не переставал опасаться, что при малейшей попытке Роджера заявить свой протест они попросту бросят клетку на землю, она развалится, и животное окажется на свободе. Но к счастью, этого не произошло, и вскоре весь наш многочисленный багаж стоял посреди двора, а машина укатила.

Только теперь я мог вплотную заняться Михаэлем. Я вытащил медикаменты, опустил его руку в раствор марганцовки и затем внимательно обследовал её. Пришлось вкатить ему немедленно порцию пенициллина, засыпать раны порошком сульфонамида и забинтовать. А потом уж я промыл и заклеил пластырем ссадины на своём лице.

До Абрахама время от времени доходили слухи о том, где нас носит, и, по его приблизительным подсчётам, мы должны были вернуться ещё две недели назад. Но вот наконец мы снова попали в цивилизованные условия. Немного передохнув, мы с Михаэлем принялись за изготовление транспортных клеток и имели удовольствие при сорокаградусной жаре распиливать тупыми ножовками толстые железные прутья на небольшие куски, а из твёрдой африканской древесины, в которую и гвоздя-то не вобьёшь, мастерить ящики. Когда мы нечаянно оставляли клещи на солнце, а потом снова брали в руки, то, вскрикнув от нестерпимой боли, швыряли их на землю — до того они накалялись. Так что каждая доска, каждый ящик и вообще всё вокруг было буквально пропитано нашим потом, несмотря на то что работали мы в одних плавках.

Вскоре Роджер принялся бушевать и по ночам. В африканском районе городка каждый вечер устраивались танцы под барабанные концерты. Ну разумеется же, Роджеру было необходимо принимать во всём этом живейшее участие. Он кричал и прыгал по своей клетке с такой силой, что она начинала разъезжать по всему двору. Через два дня появился местный полицейский, заявив, что должен пристрелить это опасное животное, которое не разрешается держать вблизи жилых домов. Соседи жалуются.

Удивительно, но то же самое я пережил когда-то раньше в Берлине! Люди повсюду одинаковы. Ничего не поделаешь — пришлось нам по очереди спать во дворе на раскладушке рядом с клеткой Роджера, чтобы составлять ему компанию и успокаивать в случае нужды.

Глава шестнадцатая

Предотъездные хлопоты

Как я уже говорил, у нас с Михаэлем заранее были взяты обратные билеты до Франкфурта. Но теперь, когда мы набрали столько живности, это дело пришлось пересмотреть. Не могли же мы тащить с собой в самолёт тяжеленную клетку с Роджером и все эти ящики с другими животными. Да и оплатить провоз такого багажа было нам не по карману. А кроме того, я бы и побоялся везти это теплолюбивое зверьё в апреле в самолёте: ведь в Европе в это время наверняка ещё достаточно прохладно, не говоря уже о багажном отделении самолёта, летящего на высоте 3000 метров, где вообще жутко холодно! Есть, правда, ещё одна возможность. Поставить клетки с животными в передний отсек для ручной клади, который находится между кабиной пилота и пассажирским салоном. Там значительно теплее, чем в хвостовом отсеке с его тонкой алюминиевой обшивкой. Но никакая воздушная компания не может заранее этого разрешить — такие вещи решает только пилот. И я ничуть не сомневаюсь в том, что, как только Роджер устроит свой обычный концерт, в который охотно включатся и маленькие обезьянки, любой пилот сейчас же потребует перенести ящики в хвостовое отделение.

Поэтому я принялся подыскивать какой-нибудь подходящий морской транспорт, идущий в ФРГ. Однако меня стали уверять, что ни один пароход непосредственно до Гамбурга не идёт. Но поскольку меня срочно вызывали домой, в зоопарк, и с животными должен был ехать один Михаэль, я счёл слишком рискованным отправлять его с пересадкой в Марселе или Генуе. Как- никак ему было всего шестнадцать лет. Да и с его скудными познаниями французского языка ему было бы трудно уладить все формальности, связанные с пересадкой на железную дорогу вместе со всей этой компанией. Нет, так не пойдёт, решил я, и направил телеграфный запрос в портовый город Абиджан. Через пару дней мне ответили, что никакого корабля до ФРГ не предвидится. Однако я по своему опыту знал, что это ещё ничего не значит. Поэтому сел на узкоколейку и поехал туда сам.

Поездка в Абиджан занимает целый день, да и то только в том случае, если попадёшь на экспресс, который ходит лишь раз в неделю. Оборудован этот поезд весьма удобно и комфортабельно, наподобие наших скорых поездов, только с той разницей, что тут сидишь рядом с какой-нибудь увешанной золотом женой богатого купца из племени диула, которая безо всякого стеснения кормит грудью своего ребёнка. Кроме того, этот так называемый экспресс может часами пережидать встречный поезд, если тот почему-либо запаздывает.