Альманах - «На суше и на море». Выпуск 2 Страница 58

Шумунов помолчал немного и добавил:

— У нас тут не только механизмы проходят испытания на прочность. Главным образом люди…

Но такие люди, как Дыхно, редко встречаются среди строителей.

Героями пустыни, которые вели и привели аму-дарьинскую воду в Мургаб, были другие люди, те, что прошли испытание на прочность.

…В Кизылча-Баба в ремонтной мастерской однотонно гудел станок. Резец снимал витую стружку. Характерная глубокая складка залегла на лбу у Николая Опарина, того самого токаря, который пришел сюда на смену хитрому и жадному Дыхно.

Николай вытачивал заготовку для буксы трактора С-80. Ох, уж эти буксы! Изнашиваются они в пустыне быстро, не напасешься. Вот совсем недавно, например, бульдозер №19 простоял из-за этого чуть ли не месяц. Сколько это недоданных «кубов»?..

Вот тогда-то молодой токарь и попробовал взяться за буксы.

Вся трудность заключалась в том, что в полевой мастерской не было фрезерного станка. Пришлось обходиться стареньким токарным и сверлильным. Но все же вскоре весь комплект — двадцать четыре буксы — был готов.

— Как заводские, — уважительно говорили бульдозеристы и экскаваторщики, разглядывая детали.

А Николай уже трудился над втулками для экскаватора №22, успокаивая осаждавших ого машинистов Георгия Киселева и Александра Блема:

— Ничего, сделаем.

И не подвел — сделал! Экскаватор тут же ушел в забой, на следующий день начал «давать кубы».

Самоотверженный труд строителей канала порой можно было назвать подвигом, не боясь обвинения в чрезмерном пристрастии к громким словам.

К сожалению, случилось так, что мне не удалось познакомиться с Натальей Пашиной, старшей мотористкой, которая водила катер по каналу, с тех пор как он стал судоходным. Я не знаю, как она выглядит, какая у нее семья и давно ли она работает.

А было так… Холодным зимним днем Пашина шла в Ничку — в поселок, где базировалась строительно-монтажная контора по гидромеханизации. Пашина везла из Карамет-Нияза различные грузы и среди них — насос, необходимый для выкачивания воды из затонувшего в канале землесоса. Она хорошо знала, с каким нетерпением ждут насос ее товарищи, и очень торопилась.

Не прошла Пашина и половины пути — а от Карамет-Нияза до Нички водой 64 километра, — когда, как назло, на гребной винт намотался трос. Теперь только течение несло катер. А тише едешь — дальше будешь от того места, куда едешь…

Делать было нечего — она неохотно разделась и, держась за борт, полезла в воду. Нырнула раз, другой, третий… Досыта нахлебалась воды. Наконец ей все же удалось размотать трос и освободить винт.

Октябрьское купание не прошло даром. Вытереться было нечем, и женщина натянула белье на мокрое посиневшее тело. Надев чулки, платье и куртку, повязавшись платком, она долго не могла согреться. Зубы выбивали частую дробь, руки дрожали мелкой противной дрожью. Но руля она не выпускала, хотя катер и шел, точно пьяный.

Потом ей стало нестерпимо жарко — пламенем охватило с головы до ног…

Все остальное Пашина помнит как в тумане. Ей представлялось, что она никогда не доберется до Нички. Она даже не поверила, когда слева по-над берегом показались серые дома поселка.

Она не выпускала руля до тех пор, пока катер не ткнулся носом в крутой песчаный берег. У нее еще хватило сил выключить мотор. Потом наступил полный провал в памяти.

Пашина потеряла сознание и уже не чувствовала того, как сбежавшиеся к берегу люди подняли ее и осторожно вынесли с катера на руках, она не слышала, как они звонили в Керки, вызывали самолет санитарной авиации, не очнулась и на борту самолета.

Обо всем этом ей рассказали гораздо позднее, когда навещали ее в больнице, где она пролежала почти два месяца.

А разве не подвигом было, когда шофер Сергей Смышляев на своем ГАЗ-51 ежедневно пробивался по бездорожью из Кизылча-Баба на 244-й километр, всегда вовремя доставляя строителям отряда Атабала Ковусова воду, горючее и запчасти?

И таких примеров множество.

Сурова пустыня, и не привыкла она подчиняться. Но вот пришлось ей подчиниться советскому человеку.

Однажды вечером Атабал Ковусов и я сидели в маленьком домике в Кизылча-Баба у старика туркмена и слушали его рассказ о прошлом. Он говорил о тех далеких временах, когда здесь проходили караваны и караван-баши с бородой, крашенной хной, вежливо приветствовал встречных путников, осведомляясь, есть ли вода в колодцах… Он говорил, что никто не знает имени того старика, который когда-то пришел в эти места. Направлялся он в Байрам-Али или в Мерв[9], лицо его было опалено безжалостным солнцем и знойным ветром пустыни. Его кожаные мешки совсем ссохлись, стали жесткими и ломкими, в них давно но было ни капли воды. Старик упал, раскинув руки, на горячий песок, он погиб от жажды на том самом месте, где сейчас стоит поселок строителей. Могила его на вершине бархана, она обнесена изгородью из стволов самого крепкого саксаула-кандыма.

А позднее, когда колодезные мастера добрались здесь до воды, колодец назвали Кизылча-Баба, что значит «красный старик».

Так неторопливо рассказывал Салих-ага, сторож на этом колодце, который в наши дни принадлежит соседнему каракулеводческому совхозу. И это было похоже на правду. Во всяком случае Атабал Ковусов сказал, что однажды уже слышал эту историю от другого человека.

Да, очень много историй, связанных с пустыней, имеет один и тот же сюжет: иссякает запас воды, люди напрягают последние силы, а сил мало, нестерпимая жажда изнуряет организм, расслабляет волю.

И всегда это повесть об отчаянии, о мужестве и выдержке, о силе товарищества, которое одно только и может выручить из беды.

В одной из книг Михаила Лоскутова, отличного знатока Средней Азии, есть очерк «Жажда». Описываемые в нем события происходили тридцать четыре года назад.

«Вопрос о воде в Средней Азии… Стар и сложен этот вопрос. История транскаракумского канала в среднеазиатских научных учреждениях — старая мечта энтузиастов, груды исписанной бумаги, протоколы заседаний и докладные записки… Здесь, на пространстве юго-восточных Каракумов, и разворачивались похождения экспедиции транскаракумского канала… Экспедиция по одному из проектов отправилась в апреле 1926 года, выйдя в пески от Аму-Дарьи выше города Керки».

И дальше в очерке рассказывается о том, как пятнадцать человек после пяти дней тяжелых странствий по безводным пескам вышли наконец к колодцу, который… оказался засыпанным.

К тому времени на каждого не оставалось и четверти фляжки воды.