Рассказы о потерянном друге - Рябинин Борис Степанович Страница 58

Глава 4. «Хирургия» по-Яранговски, или Зубоврачебное кресло в осаде

Если признаваться откровенно, виновата не собака. Небрежность и оплошность допустили люди. Ведь надо было знать: овчарка есть овчарка. Не телок. Ну, а если говорить о Яранге, он вообще уже начал показывать свой характер.

Дома шел капитальный ремонт. Надя была в школе, отец на службе. Матери понадобилось сходить за чем-то в город.

Обычно Яранг слонялся по дому свободно, никто не ограничивал его. А тут — маляры, плотники, кровельщики… Привязывать его не хотелось: на привязи он принимался бешено лаять, выть. Беспокойство жильцам в других домах. Елена Владимировна и надумала: отведу-ка я его к соседям.

Сосед — зубной врач-протезист, практиковавший на дому, — отлично знал Яранга. И Яранг знал его. На улице всегда встречались, как друзья: сосед любил животных, а четвероногие тонко чувствуют это и сами тянутся к тому, кто благоволит к ним.

У врача был прием. Один больной сидел в кресле, другой, с завязанной щекой, покряхтывал от боли, ждал своей очереди.

— Вы не возражаете? — спросила Елена Владимировна вышедшего в прихожую соседа. В руках у него были щипцы: он только что приготовился тянуть зуб.

— Господи, мы же с ним приятели! Пусть посидит.

Приятели-то приятели, да только до поры до времени. У собаки свое понятие долга и вежливости. И стоило хозяйке скрыться с глаз, Яранг беззвучно поднялся и встал у двери, потом лег на резиновом коврике у порога, совершенно недвусмысленно давая понять, что теперь здесь за главного — он.

Да и это, быть может, было бы полбеды… Но тут из кабинета донесся крик. Шерсть на овчарке мгновенно встала дыбом, и, забыв свое первоначальное намерение никого не выпускать из квартиры, Яранг ринулся к кабинету и лапами распахнул дверь.

Вероятно, он хотел сделать лучше. Наверное, пытался оградить от боли того, кто кричал. Но, к сожалению, собачье разумение не всегда сходится с человеческим.

Тщетно его старался уговорить врач-сосед.

— Ну, Яранг… ну, пусти… ну, что ты! Дружок!

«Дружок» был неумолим. Говорить он еще позволял. Но — не более.

Получилось и смешно и глупо. Больной сидит с раскрытым ртом. Врач застыл с щипцами в руках. И оба боятся пошевелиться. Чуть что — Яранг угрожающе скалит зубы. Недоверчивый пес встал над душой, как часовой на посту, и — ни туда, ни сюда!

В этой позиции и застала их вернувшаяся Елена Владимировна. Яранг, завидев хозяйку, сразу оставил свою вахту, завилял радостно хвостом и вообще, кажется, считал, что все обстоит нормально, а если что и начиналось, так он пресек вовремя; даже, возможно, ждал, что его похвалят за проявленную бдительность.

С соседом после этого надолго испортились отношения. Поговаривали также, что некоторые бывшие клиенты стали обходить его сторонкой: вдруг еще раз кому-нибудь придется пережить такое… Уж лучше обратиться в поликлинику… А если к этому прибавить, что вскоре после описанного происшествия доктор по милости Яранга вывалялся в грязи (Яранг несся за кошкой и так влетел ему в колени, что тот и с ног долой), то понятно, какие чувства отныне он испытывал, когда видел эту собаку.

Глава 5. Что с ним?

Теперь, когда утекло столько времени и пронеслось много неизмеримо важнейших событий, вспоминать о том, что связано с мирными ушедшими днями, было приятно и дорого. Эх, жаль, нет доктора, чтобы посмеяться вместе. Но он еще поприветствует Яранга и его проводника.

— Ты, конечно, заночуешь у нас, — сказал старшему сержанту отец Нади. — Квартиру-то твою разбомбило…

— Если разрешите…

— Что за разговор, — вмешалась Елена Владимировна. — Пошли без рассуждений! Стол давно накрыт, ждет. Надюшка-то сегодня поднялась ни свет, ни заря, все к твоему приезду готовилась… Как стало известно, что возвращаешься, так и часы у нас стали медленнее идти, и то не так, и это не эдак…

— Мама!

Надя отвернулась, чтоб скрыть порозовевшие щеки. Алексей сделал вид, что не понял намека.

— У меня машина, — сказал отец. — Поедем? Или, может, хочешь пройти пешком, посмотреть город? Тут ведь недалеко. Соскучился, поди, по родным местам…

— Пешком, конечно, пешком!

Они пошли. Алексей жадно осматривался, отмечал перемены в облике города. Все они главным образом вызваны временным пребыванием врагов в городе, тяжким периодом оккупации. Были, кажется, недолго, а сколько разрушили, напакостили, навредили!

Степан Николаевич напоминал: здесь помещалась фашистская комендатура — не забыл? Партизаны рванули ее на воздух. А тут были полицейское управление и гестапо, тоже, наверное, никогда не выветрится из памяти…

— Помнишь, как мы тут…

— Еще бы не помнить! — отозвался Алексей.

Гестапо… Страшнее, кажется, ничего не выдумала история. По лицам вновь прошла тень. Наде стало зябко. Как она вынесла тогда? Мама права: жутко вспомнить, жутко даже сейчас, когда все прошло и больше никогда не повторится!

Спасибо друзьям — советским людям. Алексею. Его товарищам. И Ярангу тоже спасибо. Ведь и он… И она опять потянулась рукой к Ярангу, хотелось еще и еще тормошить его…

Яранг с достоинством шел рядом. Добрый, умный пес! Понимал ли он всю торжественность момента? Вряд ли таинственно звучащее слово «демобилизация» могло быть расшифровано его мозгом. И потом, собака никогда не «демобилизуется», она служит всю жизнь — пока ноги носят ее. Могут измениться место службы, цель, иногда — хозяин, а собака остается верна своему предназначению до конца дней.

Яранг тоже поглядывал вокруг, поматывал головой. Словно и его одолевали воспоминания. Вероятно, умей говорить, он сказал бы сейчас: «А вот этим путем мы ходили на дрессировочную площадку… А вот тут нам однажды попалась кошка. Я припустил за нею, а потом мне основательно попало от хозяйки…» Во всяком случае, видно было, что дорогу он не забыл — шел к прежнему своему дому уверенно и вел за собой людей.

Но что вдруг случилось с ним? Остановился резко — так, что шедшие сзади отец и мать Нади натолкнулись на него, — завертелся под ногами, нюхая землю; черная мочка шумно втягивала воздух. Надя потянула за собой — ни с места. Как прилип! Сделал круг, опять принялся нюхать напряженно… Что он зачуял?

— Что с ним? — сказал Степан Николаевич.

— Не пойму… Яранг, рядом!

Яранг не повиновался. Всегда дисциплинированный, действующий безотказно, как хорошо выверенный механизм, образец поведения, сейчас пес словно не видел, не слышал никого. Будто оглох и ослеп — весь обратился в обоняние. И вид какой! Шерсть на загривке вздыбилась, весь напрягся… Не было случая, чтобы чутье обмануло его; но что он мог зачуять здесь, на улице родного города, после нескольких лет отсутствия?!

— Ну, пошли, хватит, — сказал Алексей.

— Яранг! Ты намерен слушаться? — одернула пса Надя. Но бесполезно.

Поводок натянулся, ошейник врезался… Давясь непонятной злостью, совершенно неузнаваемый, Яранг что есть мочи тащил в сторону. Ну, и силища! Пожалуй, мужчине не совладать, не то что девушке…

— Да угомонись ты!

— Дай-ка мне, у него карабин расстегивается, — сказал Алексей, протягивая руку. Но было уже поздно.

Яранг сделал рывок, карабин сорвался с петли — пес оказался на свободе. Очевидно, это ему и было нужно, потому что, не оглядываясь и не слушая подзыва, не отрывая носа от земли, он устремился куда-то совсем в другом направлении. Мелькнул за углом пушистый хвост — только и видели!

— Что с ним? — всплеснула руками Елена Владимировна. Надя растерянно переводила взгляд с Алексея на отца, с отца опять на Алексея, на поводок, оставшийся в руке.

Кошка? Но Яранг давным-давно отучился бегать за кошками. Не щенок, серьезный служебный пес, прошедший большую выучку — и «теорию», и «практику». Может, взыграл какой другой инстинкт? Но поблизости не виднелось ни одной собаки. Да и все равно, не похоже это на Яранга…

Алексей побежал следом за собакой, за ним — Надя. Родители остались на углу. Спустя несколько минут сержант и девушка вернулись, запыхавшиеся, еле переводя дух.