Джеки Даррелл - Мама на выданье Страница 6

— Еще бы, конечно.— Он важно кивнул, отчего по бороде пробежала легкая рябь.— Я и сам страшно расстроен. Ненавижу плохую работу, это мне не свойственно, и я глубоко переживаю свою промашку.

— Промашку? — растерянно повторил я за ним.— Какую промашку?

— Ту, что я не убил его, разумеется,— сказал мсье Кло, и глаза его расширились от удивления: как это я сам не сообразил, в чем состояла его очевидная оплошность.

— Нет, вы в самом деле так думаете?

— Конечно,— твердо произнес он.— Весьма сожалею, что мой выпад был неточен и я не убил его на месте, разрази меня гром!

— Но, мсье Кло, убей вы его, вам бы не избежать самой суровой кары. А так, я уверен, суд квалифицирует ваши действия как покушение под влиянием сильного чувства и вы отделаетесь сравнительно мягким наказанием.

— Под влиянием чувств? Не понял,— сказал мсье Кло.

— Ну как же, он соблазнил вашу прелестную супругу... По-моему, это вполне достаточный повод для поступка, который вы совершили.

— Вы решили, что я дрался на дуэли, рискуя жизнью, из-за моей жены? — удивленно спросил мсье Кло.

— Ну да, разве нет? — недоуменно осведомился я.

— Нет! — отрезал он, ударяя кулаком по нарам.— Ничего подобного.

— Тогда зачем же, черт возьми, вы дрались?

— Из-за моей свиньи, разумеется, из-за Эсмеральды.

— Из-за свиньи? — Я не поверил своим ушам.— Не из-за жены?

Мсье Кло наклонился ко мне с серьёзным выражением лица.

— Мсье Даррелл, послушайте, что я скажу. Другую жену всегда можно найти, но другую такую свинью, такого мастера находить трюфели, как Эсмеральда, найти невозможно! — убежденно вымолвил он.

Глава 2.

Фред, или краски знойного юга

Я дважды — весьма неразумно — отваживался выезжать для чтения лекций в Соединенные Штаты Америки. В ходе турне я успел искренне полюбить Чарлстон и Сан-Франциско, возненавидеть Лос-Анджелес (вот уж где и не пахнет ангелами), проникнуться восхищением к Нью-Йорку и отвращением к Чикаго и Сент-Луису. Много странных приключений выпало на мою долю во время этих странствий, но самое странное ожидало меня, когда я пересек линию, отделяющую северные штаты от южных. «Литературная гильдия Мемфиса», штат Теннесси, пригласила меня прочесть лекцию об охране природы. Не без некоторого самодовольства мне было сообщено, что я смогу остановиться не где-нибудь, а у самой миссис Магнолии Дуайт-Хендерсон, помощницы главного казначея. Должен сказать, что я ненавижу пользоваться гостеприимством такого рода во время моих турне. Слишком часто меня встречают такими словами:

«Вы уже три недели находитесь в пути, и мы понимаем, что вы совершенно измучены, измождены, выбились из сил. Так вот, у нас вы сможете отдохнуть как следует. Сегодня вечером мы ждем к обеду всего около сорока самых близких друзей, вы их непременно полюбите. Вас ждет спокойное, непринужденное общение с людьми, которые нам дороги и которые безумно желают познакомиться с вами. Один из них даже читал ваши книги».

Зная по горькому опыту, что такое вполне возможно, я не без тревоги услышал о желании «Литературной гильдии» поручить заботу обо мне миссис Магнолии Дуайт-Хендерсон. А потому позвонил ей по телефону, надеясь учтиво избавить ее от такой обузы и вместо этого устроиться в какой-нибудь гостинице. Мне ответил сочный низкий голос, каким заговорил бы, если бы умел, портвейн высшего качества.

— Дом миз Магнолии,— произнес нараспев голос.— С кем это я говорю?

— Моя фамилия Даррелл. Могу я поговорить с миссис Дуайт-Хендерсон?

— Один минут, не кладите трубку. Сейчас пойду поищу. После длительной паузы я услышал в трубке дребезжащий голосок, словно исходивший из музыкальной шкатулки:

— Мистер Дыорелл, это вы? С вами говорит Магнолия Дуайт-Хендерсон.

— Счастлив вас слышать, миссис Дуайт-Хендерсон,— ответил я.

— О, как я рада,— пропищала она.— Ваш аксе-цент, у вас такое чудесное произношение. Как будто я разговариваю с самим сэром Лоренсом Оливье. Право, у меня по спине мурашки бегут.

— Благодарю,— отозвался я.— Мне только что сообщили из «Гильдии», что вам, можно сказать, навязали меня. Мне вовсе не хочется вас обременять, и я предпочел бы остановиться в гостинице, чтобы не причинять вам неудобств.

— Обременять меня? Что вы, голубчик, да для меня большая честь принять вас в своем доме. Ни в коем случае не позволю вам останавливаться в гостинице, где никогда не подметают под кроватями и не опорожняют пепельницы. Это было бы противно законам подлинного южного гостеприимства. Я даже янки не позволила бы предпочесть гостиницу, если бы он приехал читать лекции. Хотя о чем там могут нам поведать янки, эти пустозвоны, как называл их мой отец, только он выражался покрепче.

У меня оборвалось сердце. Я не видел способа отвергнуть общество миссис Дуайт-Хендерсон, не рискуя оскорбить тем самым южное гостеприимство.

— Вы очень любезны,— сказал я.— Я прилетаю около половины пятого, значит, могу быть у вас часов в пять.

— Замечательно! — отозвалась она.— Вы как раз поспеете к чаю, это особенный чай — по четвергам у меня собираются пятеро моих самых близких подруг, и они, разумеется, горят желанием познакомиться с вами.

Я с трудом подавил стон.

— Итак до свидания в пять часов,— сказал я.

— Жду вас с нетерпением,— ответила миссис Дуайт-Хендерсон.

Положив трубку, я выехал в аэропорт, обуреваемый дурными предчувствиями. Два часа спустя я был уже на юге США, в стране хлопка, коровьего гороха, сладкого картофеля и — увы! — Элвиса Пресли. Из аэропорта я ехал на такси, за рулем которого сидел очень крупный мужчина, куривший очень большую сигару примерно того же цвета, что кожа водителя.

— Вы из Бостона? — осведомился он.

— Нет, а почему вы так решили?

— Аксе-цент,— кратко пояснил он.— Ваш аксе-цент.

— Нет, я из Англии.

— Точно? Из Англии, да?

— Да.

— И как дела вашей королевы?

— Думаю, в полном порядке,— ответил я, стараясь проникнуться духом южных штатов.

— Н-да,— задумчиво протянул он,— незаурядная это женщина, ваша королева, мозговитая, надо думать.

Я промолчал, не видя, что еще можно добавить к его характеристике королевской семьи.

Резиденция миссис Магнолии Дуайт-Хендерсон представляла собой небольшую усадьбу в старинном колониальном стиле, окруженную гектаром тщательно ухоженного сада, где белые колонны стояли плечом к плечу с великим множеством пурпурных азалий. Огромный бронзовый дверной молоток на входной двери размером три с половиной метра на метр был отполирован до пламенного блеска. Когда подъехала моя машина, дверь распахнулась, и моему взору предстал крупный, очень черный седовласый джентльмен во фраке и полосатых брюках. Его вполне можно было бы принять за посла любой из развивающихся стран.