Приключения техасского натуралиста - Рой Бедичек Страница 6

Мытье посуды, как никакое другое домашнее дело, нарушает мое равновесие. Вот почему очень скоро я принялся всерьез рассуждать на тему мытья посуды как глобальной проблемы. Бумажную посуду оставим в стороне — она годится лишь для перекуса или летних пикников. Известная тактика так называемого «отмокания посуды» (особенно кастрюль и сковородок) являет собой даже не трусость, а жалкую пародию на нее. Удобная мысль об «отмокании» окончательно убаюкивает человеческую волю, подчиняя ее вялой пульсации органа, занятого превращением только что потребленной пищи во всасываемые вещества.

Когда мой камин накопил достаточное количество хорошей, чистой золы, проблема чистки кастрюль и сковородок была значительно облегчена.

В детстве мы приобретаем умение жарить арахис, печь картофель и яйца в костре. Я с удивлением обнаружил, что этот примитивный метод приготовления пищи годится и для других продуктов. Капуста обычная, цветная капуста, брокколи — вообще все виды капусты после двухчасового запекания в горячей золе камина становятся вкусным, ароматным, аппетитно дымящимся блюдом, сохранившим все витамины и микроэлементы в готовом для усвоения виде. Кукуруза, яблоки, картофель, свекла, морковь — все что превосходно поддается готовке внутри собранной должным образом кучки углей и золы.

Способ приготовления прост. Заверните овощи в несколько слоев прочной влажной бумаги, глубоко заройте в кучку горячих углей и золы, утрамбуйте — и преспокойно занимайтесь своими делами. Через два-три часа ваш каминный обед готов — осталось лишь снять подгоревшую бумагу, выложить еду на тарелку и приправить по вкусу. Разумеется, после трапезы рекомендуется вымести каминную плиту, а также помыть тарелку, нож и вилку…

Метод нехорош для сочных овощей — помидоров, спаржи, сельдерея и любой зелени. Зато они хорошо тушатся, кроме того (в смысле мытья посуды), при тушении кастрюля не так пачкается, как при жарке и запекании. Если вы коротаете время в одиночестве, ничто не помещает вам съесть тушеные овощи прямо из кастрюльки, а это позволит миновать стадию грязной тарелки.

Некоторые плотоядные читатели могут поинтересоваться, можно ли в камине приготовить мясо. Что ж, когда на меня сваливается особо плотоядный гость, я жарю ему бифштекс — если, конечно, гость догадался принести с собой полуфабрикат. Пробовал запекать мясо в горячей золе. Результат был печален, что, я думаю, объясняется недостатком практики. Так что сам я стараюсь оставаться вегетарианцем и нахожу, что это нисколько не ослабляет ни моих физических сил, ни моих умственных способностей. Следовательно, можно легко обходиться без мяса.

И все же в борьбе с грязной посудой вы окажетесь на полпути к победе, если не будете откладывать ее мытье. Пользуйтесь военной стратегией. Наносите удар сразу, неожиданно и без пощады. Тот, кто проявит колебания перед грудой грязной посуды, только усугубит проблему. Остатки пищи намертво врастают в стенки кастрюли: жидкость высыхает, оставляя прочный осадок; жир густеет и спекается; забуревшая липкая масса плавленого сыра или консервированного персика окажет отчаянное сопротивление даже стальной мочалке и специальному чудо-порошку.

Получится эта книга или нет — но я уже оправдал затраченное на нее время, обретя ощущение потока времени. Улетучились спешка и суматоха. Меня больше не терзает совесть по поводу какой бы то ни было обещанной и невыполненной работы. А приятное ощущение естественного ритма жизни приходит именно от исполнения череды обязанностей, из которых состоит обычный день.

Откуда берутся осмотрительная неторопливость и спокойствие людей, живущих на природе — как первобытных, так и цивилизованных? Американских индейцев описывают как суровых, медлительных, взвешенных в речи и манерах. Техасский пионер-первопроходец, по литературным свидетельствам, говорит врастяжку и немного. (Конечно, современный-то техасец так же болтлив, как и житель любого другого штата.) Жизнь на природе не только смягчает речь, но и замедляет ее темп, что свидетельствует об успокоении нервов говорящего и о более верных его умственных реакциях.

А все потому, что природа сама по себе нетороплива. Девяносто девять из ста процессов, происходящих в ней, совершаются постепенно. Нам некогда это осознать. Из сотен примеров приведу один из самых вопиющих: подавляющая часть городского населения упускает возможность начать свой день в волшебные минуты безмолвного, глубокого, неспешного приготовления небес к выходу солнца!

Глава первая

Изгороди (поля и пастбища)

Я глядел на обнесенный изгородью участок в двести акров[1] и пытался представить себе, какую жизнь он обеспечивал в течение тысяч лет до того, как первый белый человек занял эту землю сто лет назад. Теперь она растрачивает не только свое плодородие, но и жизненно важные ресурсы, потребляя, таким образом, свой основной капитал. Вместо того чтобы потреблять только прибыль — как она делала в 1846 году и ранее.

Весной и ранним летом отдыхающая часть участка площадью в двадцать гектаров покрыта сорной травой Filago nivea; поздним летом и ранней осенью — мексиканским чаем, разновидностью кротона, который отказываются есть даже голодные козы. Судя по естественной растительности вдоль прилежащего шоссе, раньше тут росло не менее сотни различных видов цветущих растений и кустарников, буйствовавших здесь до того, как это пастбище стало интенсивно объедаться скотом. Поле было огорожено, и первый плуг нарушил его долго накапливавшийся плодородный слой. Уцелело лишь относительно небольшое количество видов растительности — это соответственно ударило по разнообразию животной жизни. За прошедшие сто лет жизнь растительная и животная свелась тут к выращиванию хлопка, кукурузы, овса, содержанию овец, коз и других домашних животных.

Теперь на двух сотнях акров, огороженных изгородью, содержатся сотня цыплят, пятьдесят индеек, двадцать голов крупного рогатого скота, три или четыре лошади. Но земля не в силах прокормить всю эту живность. Из года в год приходится добавлять корм, выращенный в другом месте, переработанный, упакованный и привозимый Бог весть откуда. Только сложная цепь производства и продажи кормов сделала возможным содержание этих немногочисленных животных на обедневших акрах, все еще создающих иллюзию, что эта земля дает своим хозяевам еще что-то, кроме пространства для выпаса коров.

Конечно, индейцы еще до появления белого человека чистили прерии и равнины с помощью огня под пастбища для таких ценных животных, как антилопы и буйволы, и это сокращало разнообразие местной флоры. Но даже ежегодные осенние пожары не оказывали такого катастрофического воздействия на природу, какое оказывают