Сергей Кучеренко - Корень жизни: Таежные были Страница 63

Вылез из большого залома, посмотрел вниз по реке и заметил бегущую в мою сторону норку. Уселся на бревне, замер. Зверек проявлял удивительную живость. Казалось, он куда-то спешил. То он мчался под навесом обрыва, то бросался в воду и исчезал из поля зрения. Потом выскакивал на валежину или камень, быстро съедал что-то и снова кидался в воду, а потом на берег. И опять бежал, изогнув спину и небрежно болтая хвостом, проявляя интерес ко всему, что встречалось на пути.

Ветерок дул в мою сторону, поэтому норка подбежала ко мне совсем близко. Вскинувшись на задних лапах «столбиком», она, поблескивая черными глазами, усиленно втягивала в себя воздух. Когда я нечаянно моргнул, норка темной молнией метнулась в реку — и была такова.

Вечером, возвращаясь на табор, я еще раз увидел норку. Ту же самую или другую — не знаю. Она сидела на большом камне, вокруг которого шумно пенилась вода. Как бы играя, норка ныряла и вскоре выскакивала обратно: встряхнувшись, снова была сухой и сверкала в лучах заходящего солнца красивой шубкой.

19 сентября. Утро вчера занималось чистое, ясное, ласковое. На небе ни облачка. В лесу стояла торжественная тишина. На ее фоке доносившийся шум реки воспринимался печальной шопеновской сонатой, которой природа провожала в небытие еще одно лето. Мне почему-то было тоскливо, и активный рев изюбров я слушал уже без прежнего интереса.

В девять утра мы с Юрой и Витей налегке переплыли на левый берег реки. Витя остался у лодки порыбачить, а мы пошли обследовать междуречье Большой Уссурки и Приманки. Горы там пологие, небольшие, лес пышный, красивый. В ранней тишине в прохладе шагать легко и приятно. И мы шагали час, другой, третий…

Попадалось много следов кабанов, изюбров, медведей и других зверей, а вот белки было совсем мало, не то что в нескольких километрах отсюда, по правобережью Большой Уссурки неожиданно увидел у ствола кедра одного присмиревшего зверька, второго, третьего, и тут меня полоснула мысль: «Дождь! Дождь будет!» А у нас ни карты, ни компаса. Рубашки на голом теле. Мы даже на головы ничего не надели!

Какая досадная оплошность! Ведь еще вчера по необычайно высокой слышимости можно было догадаться о смене погоды. Об этом же сегодня утром говорило отсутствие росы и инея. А то, что мы вышли в тайгу, как в парк, было совсем непростительно. Успокаивало лишь то, что у меня были герметически закупоренные спички. Это не означало, что я сегодня предусмотрительно прихватил их с собой — просто они давно уже, специально на всякие непредвиденные случаи были зашиты в поясе. Про такие НЗ в сутолоке будней забываешь, а как они выручают в трудные минуты!

Поднявшись на вершину сопки, мы попытались сориентироваться, но ничего, кроме уже глухо шумевшего леса и сплошь затянутого тучами неба, не увидели. Обсудив положение, пришли к единому мнению, что ближайший путь к лодке — по распадку, полтора часа ходу.

Сначала мы спускались вниз по крутому склону, потом вдоль ключа. Через полчаса я начал тревожиться — местность что-то незнакомая, но Юра успокоил меня. Но скоро мы поняли, что заблудились.

Было за полдень. Решили идти все время вниз по ключу. Он обязательно должен был привести нас, как нам казалось, к Большой Уссурке. В четыре часа мы вышли-таки к реке, но это была Приманка. Стало ясно: придется ночевать в лесу, а завтра идти в Мельничное, до которого от устья Приманки ближе, чем до наших лодок.

К вечеру начал накрапывать дождь, и через десять минут мы промокли до последней нитки. Подул ветер, загудело, застонало, заскрипело в лесу. Тучи сначала цеплялись за вершины гор, а вскоре плотно окутали их. Каждое дерево или куст норовили обдать нас тяжелыми холодными брызгами, но мы уже не обращали на это внимания. Шли быстро, как могли, надеясь до темноты выйти к Большой Уссурке, а там встретить какую-нибудь лодку. И не вышли… Когда сумерки загустели, мы прекратили свой бешеный ход и стали готовиться к ночевке.

Пойма Приманки широкая, недавно она была затоплена паводком, и теперь кругом было сыро. После лихорадочных поисков удалось найти относительно сухое место под наклонившейся большой елью. Выломали несколько кольев, перекладин, смастерили каркас навеса. Траву на него и дрова собирали уже в кромешной темноте. То, что засветло можно было сделать за двадцать минут, теперь потребовало двух часов. Труднее всего было искать сухие дрова. Валежины, что лежали на земле, оказывались совершенно сырыми. Мы ходили, вытянув руки перед собой, от дерева к дереву и определяли на ощупь и стук, сухое оно или нет.

Костер разожгли кое-как, потому что руки одеревенели от холода, а пальцы не гнулись. Пламя упорно не хотело разгораться, мы дули на крохотный огонек, подкладывали соломинки, нижние ветки с елки — все безуспешно. Оно затрещало лишь тогда, когда я нашел березу и надрал с нее коры… Какое счастье, что оказались спички! Без них эта ночь вполне могла стать последней.

В десять вечера пошел сильный дождь. Наш балаган промочило, от холодной воды нигде не было спасения.

Всю бесконечно долгую ночь мы искали в мокром лесу более или менее подходящее топливо, кое-как поддерживали огонь и тщетно пытались согреться. Чтобы не окоченеть, мы старались двигаться, грели друг друга спинами, но это мало помогало. Может быть, ровно настолько, чтобы не околеть и кое-как дотянуть до утра.

Когда чуть-чуть развиднелось, мы пошли. Дождь утихомирился, но это не облегчило наше положение, потому что при каждом шаге обдавало бесчисленными брызгами с деревьев и кустарников.

Реку нужно было переходить, но мы никак не могли найти место для брода — воды-то изрядно прибавилось. На одном из перекатов мы все-таки рискнули войти в поток, однако река здесь оказалась глубокой и пришлось плыть. Наконец вышли к Большой Уссурке. Берег ее здесь был крутой и скалистый, с каменными осыпями. Легче идти было вброд вдоль него, чем карабкаться по скользким камням.

Звук лодочного мотора, донесшийся с верховья, вселил в нас надежду быстро доехать до Мельничного. Когда моторка поравнялась с нами, мы закричали и замахали сидевшему в ней человеку, взывая о помощи, но он равнодушно посмотрел на нас… и уплыл дальше. Так захотелось продырявить пулей его лодку, что едва сдержался.

Наконец мы выбрались на рыбачью тропу, которая вскоре превратилась в проселочную дорогу, приведшую нас в Мельничное. Через час в Мельничное приплыл на лодке и Витя. Он, оказывается, вчера искал нас, сигналил выстрелами, да без толку: в это время мы были уже на Приманке. Витя догадывался, что коль мы не пришли на свою базу, то сегодня должны выйти в Мельничное.

Да, непростая работа у охотоведа. Но удивительно: стоит отдохнуть и выспаться, и снова тянет в тайгу. Только с картой, компасом и топориком — так спокойнее.