Альманах - «На суше и на море». Выпуск 2 Страница 66

Вот некоторые сведения о Богдинской станции. В 1925 году небольшая экспедиция Астраханской краевой пескоукрепительной организации (КРАПО) прибыла в район горы Богдо. Возглавлял экспедицию Митрофан Алексеевич Орлов — человек, всю жизнь свою посвятивший преобразованию природы Прикаспия.

После недолгих поисков экспедиция нашла участок, единственное достоинство которого заключалось в том, что он ничем не отличался от соседних районов. Типичный клочок полупустыни!

Здесь и решено было заложить опорный пункт и доказать, что лес может расти в полупустынных условиях.

Ныне Богдинская станция занимает площадь в 2000 гектаров. На территории ее без полива произрастает 36 пород деревьев и кустарников. Плодоносят яблони, абрикосы. Общая длина лесных полос превышает 200 километров. О работе станции написано немало статей, книг. Когда в нашей стране широко стали распространяться лесопосадки, опыт Богдинской станции был использован при рекомендациях древесных пород для создания лесных насаждений в сухой степи и полупустыне. На станции была изучена агротехника возделывания бахчевых культур — ныне они успешно выращиваются всеми окрестными колхозами. И поныне сотрудники станции, возглавляемые Ф. М. Касьяновым, приехавшим работать сюда еще в 1927 году, ведут большие и разнообразные исследования. Они продолжают опыты по выращиванию деревьев, стремятся создать в местах полуденного отдыха скота «зеленые зонты», изучают влияние лесных полос на различные сельскохозяйственные культуры. Они ищут пути обогащения полупустынных пастбищ — научный сотрудник станции Л. П. Сукачев, энтузиаст и прекрасный знаток своего дела, заканчивает работу по внедрению в культуру прутняка, ценного кормового и очень засухоустойчивого растения…

Но только ли в прямой экономической отдаче ценность работы Богдинской агролесомелиоративной станции?

Участвуя в экспедициях, совершая поездки по стране, не раз приходилось мне задумываться об эстетической сущности природы, о прекрасном в окружающем нас многообразном мире. Я любовался непередаваемыми по краскам зимними закатами в Хибинах и пожелтевшей за одну ночь после снегопада тайгой в Саянах, голубым при ясном лунном небе штормом на Охотском море и спокойными, одетыми в курчавые леса падями Карпат… Я мог бы детально перечислить все, что в том или ином случае восхищало меня. Но никак не удавалось мне дать определение прекрасному в природе, понять, почему и шторм и закат доставляют эстетическое наслаждение. Вероятно, это происходило потому, что нет в природе прекрасного вне человека и помимо человека.

У Тютчева есть стихотворение:

Не то, что мните вы, природа:Не слепок, не бездушный лик —В ней есть душа, в ней есть свобода,В ней есть любовь, в ней есть язык…

Но душа всегда раскрывается навстречу другой душе, любовь не может быть абстрактна, беспредметна, а самая возвышенно-прекрасная речь не произведет никакого эффекта, если будет обращена в пустоту… Душа природы раскрывается навстречу человеку, пробуждая в нем прекрасное, к нему обращается природа на своем языке тихих звездных ночей и рокота прибоя, синего неба и зеленых лесов, грохота ледолома и цветущей черемухи…

Значит, надо начинать с человека, надо понять, какую роль играла природа в психологической эволюции людей, в формировании их нравственного облика из поколения в поколение; надо понять, какая роль принадлежит природе в эстетическом воспитании, в изменении миропонимания, в сотворении прекрасного человека коммунистического будущего…

У Энгельса в «Диалектике природы» есть следующая мысль: «…существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является… изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу»[11].

Мне подумалось, что мысль эта — ключ к заинтересовавшей меня проблеме.

Летом 1959 года я отправился из Москвы в дальнюю поездку, единственной целью которой был, условно говоря, поиск прекрасного, стремление уловить хотя бы некоторые штрихи его сотворения.

Я высадился из поезда в Астраханской области на станции Верхний Баскунчак, «проголосовав» на дороге, добрался до знаменитого Баскунчакского солепромысла, а оттуда на самосвале меня доставили на Богдинскую опытную станцию.

Моей ближайшей задачей было перейти от абстрактного теоретизирования к конкретному изучению результатов работы Богдинской станции, выявить те ее достижения, которые — увы! — не поддаются ни точному экономическому учету, ни строгому научному анализу; иначе говоря, мне нужно было понять, какую роль сыграли лесные полосы в полупустыне не в повышении урожайности на полях, а в освобождении человеческих душ от предрассудков, в формировании правильного миропонимания, в воспитании чувства прекрасного…

Элементарный здравый смысл подсказывал мне, что нечего и думать за одну короткую поездку охватить все аспекты морально-эстетического значения преобразования природы. Но, приехав на место, я вскоре убедился, что вообще не могу нащупать ни одной нити, которая могла бы стать для меня путеводной. Сложность положения заключалась в том, что тема моя почти исключала прямые вопросы… «Процент повышения урожайности на полях, защищенных лесом?» — пожалуйста, вы сейчас же получите точный ответ… Но влияние леса на мысли и чувства окрестных жителей, — нет, это нужно было выяснить и понять самому…

Как это часто бывает, на помощь пришла история. Конец путеводной нити мне удалось разыскать в далеком дореволюционном прошлом, когда на месте Богдинской станции не было еще ни одного дерева…

Неумеренный выпас скота на полупустынных пастбищах привел в то время, в начале нашего столетия, к широкому распространению подвижных песков в Прикаспии — они двинулись на селения, на пастбища, еще не лишенные трав. Это приняло характер народного бедствия, а социальные условия в дореволюционной России были таковы, что на борьбу с песками поднялось лишь несколько энтузиастов, среди которых был М. А. Орлов. Разумеется, ни денежных средств, ни физических возможностей не хватало им для сколько-нибудь широкого наступления на пески. И все-таки Орлов и его немногочисленные помощники действовали. Они боролись с природой — и не только с нею! Они боролись… с людьми и за людей. Последнее обстоятельство и заинтересовало меня в первую очередь.

Строго говоря, работа Орлова и его соратников была прежде всeгo работой воспитательной: на двух-трех опытных участках они стремились доказать, что посевом песчаного овса можно закрепить пески, остановить их. И они надеялись, что успешные опыты поднимут на борьбу с песками местных скотоводов, поднимут народ — только это и могло принести успех всему делу.