Станислав Олефир - Встречи в Колымской тайге Страница 7

Останавливаюсь, сбрасываю в осоку рюкзак, он почти наполовину в воде, а ведь пулевые патроны в накладном кармане! Переворачиваю рюкзак, выхватываю пачку с патронами, сливаю воду. Ничего страшного. Патроны провощенные, и только отдельные капельки воды зависли на цветастых обертках.

На ощупь раскрываю ружье, слышу, как булькает в воду дробовой патрон, на его место в патронник рыбкой скользит жакан. Снова щелчок замка, и панике конец.

Хотя медведица в каких-то тридцати шагах и я прекрасно вижу ее голые подмышки и могу пересчитать желтые заслюнявленные клыки в ее пасти, но все равно она меня боится больше, чем я ее. Я с такого расстояния попадаю в спичечный коробок. Краем глаза слежу за медвежатами. Прижимаясь к скале, потихоньку пробираются к выходу. У конца скалы небольшая лиственница. Малыш начал было взбираться на нее, но пестун, зная, что в тайге можно спрятаться надежнее, поковылял к стланиковым зарослям. Медвежонок хрюкнул и подался за пестуном.

Когда я пятился от медведицы, никакой суеты, никакого переполоха в моем поведении она заметить не могла. А вот как удирала хозяйка тайги — смех. Она в несколько прыжков догнала свое семейство, не задерживаясь, обогнала его и, только влетев под спасительную сень лиственниц, вспомнила о детях. Те подбежали к матери, круто развернулись, поднялись на задние лапы и стали тянуть вверх мордочки, чтобы получше меня рассмотреть. Значит, когда медведица пугала меня, ей самой было страшно. А ведь не отступила до тех пор, пока дети не оказались в безопасности.

На Кубе водится вид клопов, побивших рекорд чадолюбия: самка кормит потомство соками своего тела. Узнав об этом, я долго не мог успокоиться. А не встречаем ли мы подобную жертвенность в природе на каждом шагу? Может быть, именно этому все живое обязано своим существованием?

Огибаю озеро. По пути натыкаюсь на сорванную дверь и еще какие-то доски. В домике разорение. Нары, ржавая печка, дырявая труба. Между бревен светятся щели. Не задерживаясь ни одной минуты, покидаю домик и направляюсь к Лакланде. На берегу пусто. Забираюсь на высокий завал, разглядываю сопки. До геодезического знака добрый час ходу, а уже двадцать минут пятого. Нужно просушиться и попить чаю. Это займет немало времени, но иначе нельзя.

Удивительное дело, только что я стоял на чужом и безразличном мне берегу, а сейчас здесь полыхает мой костер, сохнет моя одежда, шумит в котелке мой чай. И мне уже здесь хорошо, словно я пришел к себе домой. И теперь, если я буду проходить мимо этого места, то обязательно вспомню, как я здесь отходил от встречи с медведем, и мне захочется вновь посидеть у своего костра.

Внезапно на противоположном берегу замечаю какое-то движение. Хватаюсь за ружье, но тотчас успокаиваюсь. Это Бумка. Брат появляется из-за деревьев, размахивает ружьем, что-то кричит. Я ему рад до чертиков. Вскоре мы сидим у костра и хохочем по поводу и без повода. Лёня принес огромного жирного налима и четырех маленьких хариусов.

— Переходил протоку и как раз налиму на хвост наступил.

Через час мы снова в дороге. В нескольких метрах от реки отыскали старую вездеходную дорогу от «Крестов» на Щучьи озера. Мы по ней, как по тротуару, пошагали.

Идем рядом. Каждый по своей колее. Вообще-то в тайге рядом почти не ходишь, все гуськом. Уже начало темнеть, когда впереди показалась высокая лиственница с флагом на вершине. Немного волнуемся, не тронул ли кто нашего склада. Нет, все цело. Огромная гора всевозможных припасов покрыта толстым брезентом. Сейчас костер, королевский ужин и в мешок. В наш родной двухспальный мешок, на который мы истратили два тулупа, три детские шубки и десяток разнокалиберных воротников.

22 сентября

Наш новый плот «Дриада» раза в два длиннее «Одинокой гармони» и значительно шире. Он оснащен четырьмя якорями, двумя тормозными устройствами системы «копыл» и спасательной шлюпкой, изготовленной из камеры трактора «Беларусь».

Установили мачту, подняли флаг и решили вымыться. Я нагрел ведро воды и приготовил таз. Но Лёня сразу же забраковал столь примитивный способ мытья, он видел возле «Крестов» двухсотлитровую бочку. У «Крестов» мы обнаружили и ручеек. Поставили бочку на попа, топором вырубили дно, затем набросали в бочку стланиковых веток, сверху залили водой. Оставалось довести ее до необходимой температуры и занять места согласно купленным билетам.

Ночью был мороз, а сейчас солнце разгулялось вовсю. У костра даже жарко. Ветер угомонился, дым струится в сторону, и Лёня блаженствует. Не скоро натешился:

— Давай, браток, вынимай меня.

Беру Лёню под мышки и тяну из бочки. Ну и работа! Костер жжет колени, живот. Никак не подступишься. Лёня тяжелый, скользкий и ужасно длинный.

23 сентября

Чуть выше нашей стоянки, прямо посреди Лакланды, есть узкий островок. Там небольшой завал, полоска травы и немножко тальничков. А по ту сторону острова огромный плес. Вчера и позавчера на плес садились огромные стаи уток. Мы пробовали охотиться на них, но ничего не получилось. После купания мы соорудили на острове скрадок. Воткнули в песок десяток стланиковых веток, рядом положили охапку травы, на траву постелили кусок матраца.

Хотели поохотиться вечером, но, пока переносили на плот вещи, стемнело. А под утро пошел снег и повалила утка. Огромные стаи с шумом проносились над самым островком, а мы не добыли даже захудалого чирка. Из-за снега совершенно ничего не видно.

Я махнул рукой на такую охоту и ушел готовить завтрак, а Лёня остался. Завернулся в тулуп, прислонился спиной к бревну и задремал. Вдруг слышит, кто-то его за шапку лапает.

— Я даже растерялся, — рассказывает он. — Подумал, что вернулся ты. Поворачиваю голову вверх, а надо мною сова — глазищами уставилась и воздух на лицо крыльями гонит. Секунд двадцать так висела, затем головой туда-сюда покрутила и убралась.

На завтрак у нас борщ с налимом, фасолью и кусочками углей, налетевших из костра.

Недавно в одном журнале описывали, как в Москве провели любопытный опыт. Закупили в магазинах консервированный борщ, суп, рассольник, щи. Всего тридцать банок. Собрали поваров из первоклассных ресторанов и попросили приготовить из этих консервов соответствующие блюда. Те постарались, наварили. И еще пригласили директоров комбинатов, где выпускаются эти консервы. Накрыли столы, подали все приготовленное. И что же? Только одно или два блюда оказались съедобными.

Сегодня я готовил борщ из краснодарских консервов, как солдат из топора. Положил в кастрюлю: половину налима, стакан фасоли, две пригоршни сухого картофеля, ложку сухого луку, кусок сала, столько же масла, лавровый лист и перец.

В восемь часов десять минут был произведен салют, и плот «Дриада» покинул судоверфь «Кресты». Скорость минимальная. За нами по дну волочатся два тракторных башмака, именуемые малыми якорями. Мы погрузили на «Дриаду» все наши вещи — и рисковать грузом не имеем никакого права. Правда, на «Крестах» мы оставили НЗ и постараемся не трогать его до конца охоты. Там же в бочонке из-под карбида послание Саше Зотову и адрес, где нас искать в случае острой нужды.

Управлять «Дриадой» значительно сложнее, чем «Гармонью». Если первый плот мы могли повернуть с помощью кормового весла, то здесь выручают только копылья — толстые жерди, вставленные в отверстия по углам плота. Когда нужно повернуть вправо — изо всех сил нажимаем на правый копыл, тот упирается в дно Лакланды и начинает резко тормозить правую сторону плота.

Длинный плот тихонько плывет по таежной реке. Лиственницы щедро осыпают хвоей светлые ее воды. С шумом проносятся стаи уток. Только что мы видели лося. Он стоял среди тальников, подняв увенчанную рогами-лопатами голову, ожидал, когда мы появимся из-за поворота. Сейчас у лосей гон, а в такое время чувство страха у них притуплено.

Но вот плот резко затормозил и остановился. Течение здесь несильное, поэтому вся надежда на шесты. Стали по бортам, уперлись. Плот продвинулся сантиметров на двадцать и даже чуть-чуть приподнялся, но после этого застыл уже окончательно.

Ложимся на плот и, закатав рукава, прощупываем, что же нас держит? Оказывается, «корешок» затонувшей лиственницы сантиметров двадцать в диаметре. Ни топором, ни пилой с плота не достать. Нужно лезть в воду. Ежась от налетающих снежинок, переодеваюсь в шерстяной костюм со смеющимся Чебурашкой на спине. На ноги натягиваю чижи и резиновые сапоги сорок пятого размера. Обычно я ношу сорок второй, но эти легче будет снимать. Смазываю руки вазелином. Лёня вытаскивает спальный мешок, пододеяльник, запасное белье. Сук буду резать пилой. Пила собственной конструкции. Для ее изготовления берется простая поперечная пила и укорачивается на одну треть. Потом из спинки кровати-раскладушки готовится растяжка.