Если верить Хэрриоту… - Галина Львовна Романова Страница 7

Раньше меня разглядев нос, скотница уже проворно обвязала ножки петлей и протянула нам веревку:

— Как начнет тужиться, будем тянуть.

Корова словно только этого и ждала. Она резко оглянулась, будто проверяя, все ли на месте, и вдруг напряглась.

Мы дернули — и теленок выскользнул из нее гораздо быстрее, чем ожидалось. Едва голова и плечи такого же почти белого, как мать, малыша оказались на свободе, как снова хлынули воды и буквально вымыли его наружу. Он шлепнулся прямо в навозоуборочный транспортер и задергал ногами, стараясь выбраться.

Корова мигом оказалась на ногах, словно ее подбросили. Из нее еще лились слизь и кровь, но она уже вытягивала шею, изворачиваясь, как могла, чтобы дотянуться до малыша. Заволновались и ее соседки — каждая тянула морду, любопытствуя.

Теленок хлопал мокрыми слипшимися ресницами и мотал головой. Мы с Виолой сунулись было к нему со жгутами соломы — обтереть, но скотница распутала передние ножки малыша и подтащила его к корове:

— Она сама справится.

Та не заставила себя просить дважды и занялась малышом. Мы стояли на безопасном расстоянии, в проходе, и смотрели. Скотница сама, не дожидаясь, пока мы выйдем из столбняка, собрала метлой в ложбинку транспортера слизь и грязную подстилку и присыпала все опилками.

Тем временем корова вылизывала своего малыша, и он уже предпринимал попытки сесть — медленно, помогая себе ритмичными взмахами лобастой головы, чуть не кряхтя от натуги, подтягивая по очереди передние ноги. Это ему удалось, и теленок сел по-собачьи, но дальше дело стало. Мать невольно сама мешала ему, толкая в бок. А тут еще дотянулась соседка — пестро-рыжая корова с белой головой — и начала умывать новорожденного с другой стороны. Мать, поглощенная своим детищем, не сразу заметила самозванку, а когда увидела, глухо, басом, мыкнула и рванулась вперед, метя поддать ее рогами. Короткая привязь помешала ей это сделать, но своего теленка она при этом повалила, и он забился на подстилке, отчаянно суча ножками.

Я бросилась поднимать его, и скотница еле успела перехватить меня за локоть.

— Не мешайся! — бросила она.

И вовремя — корова уже поворачивалась в нашу сторону, и в глазах ее не было больше томной грусти молодой матери. Теперь это был зверь, дикая самка, готовая броситься в бой за своего ребенка. Мы сочли за благо убраться подальше.

Виола вернулась в подсобку заканчивать ужин. Я составила ей компанию, но, когда потом она начала устраиваться спать, снова ушла к коровам.

Около роженицы все успокоилось. Рыже-белая корова поняла, что делать ей там нечего, и мирно дремала, свернувшись калачиком и положив морду на свой живот. Теленок все-таки поднялся и топтался рядом с матерью, не понимая ее толчков, — корова пыталась направить его к вымени. Послед, который надо было тоже прибрать, у нее еще не отошел — из книг я знала, что это может случиться еще через пару часов, и оставила обоих в покое.

Наступила ночь. Вернее, продолжался самый длинный день в году — двадцать четыре часа без сна. Родильное отделение притихло — из подсобки слышались лишь редкие короткие вздохи коров да шорох — то одна, то другая поднималась или ложилась, устраиваясь поудобнее. Виола давно уже спала, свернувшись калачиком на трубе отопления, а я все сидела, пристроив на коленях толстый том, писала курсовую работу. Когда строчки начинали плыть перед глазами, я вставала и шла к коровам.

Мы были с ними словно одни на целой планете. Я бродила между рядами, иногда останавливалась погладить чей-нибудь крутой гладкий бок. Разбуженные коровы утробно вздыхали, поднимали на меня спокойные взоры и снова отводили глаза. Телята сперва прыгали возле матерей, но перед самой полуночью угомонились. Черный бычок, чья мать стояла ближе всех к выходу, забрался в кормушку, где ухитрился свернуться калачиком. Но за ночь он не раз просыпался и принимался скакать и брыкаться, играя рядом с матерью. Иногда, нарушая торжественность ночи, мычала какая-нибудь корова.

Полночь уже миновала, когда я, в очередной раз проходя по рядам, заметила, что одна молодая корова, судя по рогам, первотелка, высоконогая, как манекенщица, стройная, несмотря на толщину, стоит, выгнув спину дугой, и отчаянно, но молча тужится. В очередной раз она напряглась уже на моих глазах, и я увидела светло-розовый околоплодный пузырь.

Забыв, что надо делать, я подошла к корове и погладила ее по боку.

— Все будет хорошо, — сказала я.

Та обернулась, словно что-то поняла. Видимо, мои слова или же присутствие человека подействовало как-то особенно — первотелка шумно вздохнула, и пузырь исчез. Только свисающая из-под хвоста тонкая ниточка слизи с кровью напоминала, что этой корове пора телиться.

Теперь у меня появилась цель. Спать, как я мечтала еще несколько минут назад, расхотелось — я ждала схваток. От коровы отлучилась ровно на столько, чтобы записать свои наблюдения, и вернулась назад. Села на кучу сена неподалеку и стала ждать.

Здесь было так мягко и уютно, что почти сразу глаза начали слипаться. Через несколько минут я уже дремала…

А проснулась как от толчка и поняла, что едва не проспала самое интересное. Моя первотелка изогнулась — так в детских книжках рисуют испуганных кошек, а из-под хвоста у нее лились околоплодные воды — видимо, меня разбудил звук лопнувшего пузыря.

Сорвавшись с места, я бросилась будить остальных. Виола долго ворочалась — она была уверена, что мы справимся и без нее, а скотница, которая поняла все уже по моему перекошенному лицу, без суеты занялась подготовкой. Я же опять поспешила к корове — мне почему-то казалось, что на сей раз случай будет трудным.

И не ошиблась. Первотелка, в отличие от остальных коров, не спешила ложиться, очевидно решив, что справится и так. Расставив задние ноги и скользя по бетону, она время от времени отчаянно тужилась и заревела, когда наконец показались ножки теленка. Но они виднелись от силы секунду и тут же исчезли, а обессилевшая роженица совсем расслабилась.

В моей памяти снова ожили сцены из книги Хэрриота — я была уверена, что увижу настоящую операцию: надеялась лишь, что не эмбрионотомию. По крайней мере, по моему разумению, следовало провести внутреннее исследование, рукой нашарить во чреве матери копытца теленка или его нижнюю челюсть, зацепить проволочной или веревочной петлей и начинать тащить… Я уже открыла рот, чтобы попробовать предложить свои услуги — у меня маленькая рука и мне было бы удобнее это делать, но дежурная