Рамиз Алиев - Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев Страница 10

Барроу, Скорсби и теория открытого моря

И на американских, и на английских китобойных судах отлично известен тот факт, уже давно подтверждённый к тому же авторитетными высказываниями Скорсби, что в северных областях Тихого океана вылавливают иногда китов, в чьём теле обнаруживаются гарпуны, заброшенные у берегов Гренландии. При этом никак нельзя отрицать, что промежуток времени между запусками последнего и предпоследнего гарпунов иногда, безусловно, не превосходит нескольких дней.

На этом основании многие китоловы пришли к выводу, что знаменитый Северо-Западный проход, так долго недоступный человеку, для кита никогда не представлял трудностей.

Ещё в 1744 году Парламент учредил премию в 20 000 фунтов владельцу британского судна, которое откроет Северо-Западный проход. Вторая награда в 5000 была учреждена тому, кто подойдёт к полюсу в пределах одного градуса. Суммы были значительными – покупательная способность фунта более чем в сто раз превышала сегодняшнюю. Однако никто из китобоев, регулярно посещавших Гренландское море и пролив Дэвиса, не прельстился наградой.[34] В 1773 году правительство организовало экспедицию под началом капитана Константина Фиппса в высокие широты. Это предприятие можно считать первой научной экспедицией в Арктику, она примечательна ещё и тем, что в ней участвовал пятнадцатилетний Горацио Нельсон, будущий адмирал и герой Трафальгара. Фиппс рассчитывал за полосой плавучих льдов найти открытое море, но надежды его не оправдались, экспедиция вернулась домой без новых открытий.

Сейчас нам кажется очевидно абсурдной идея открытого полярного моря, однако в XVIII–XIX веках у этой теории было немало приверженцев [296; 165]. Один из основных аргументов состоял в том, что на полюсе Солнце светит непрерывно в течение полугода, а значит, лучи его должны растопить лёд. Также считали, что приливные силы и волнение должны разрушать лёд вдали от берегов. Теорию открытого полярного моря в той или иной форме разделяли не только «диванные географы», такие как Август Петерманн и Джон Барроу (рис. 2–1), но и многие авторитетные путешественники – например, Чарльз Холл и Илайша Кейн. Теория оказалась на редкость живучей – по мере развития науки она не умерла, а лишь видоизменялась. Вплоть до начала XX века у неё находились сторонники, полагавшие, что тёплые течения – Гольфстрим и Куросио – не дают сформироваться льдам в полярной области. Цена этого географического заблуждения для многих оказалась весьма высокой – например, для Владимира Русанова и Джорджа Де Лонга.

Рис. 2–1. Портрет Джона Барроу работы Джона Джексона (1778–1831). Лондон, Национальная портретная галерея

Сэр Джон Барроу (1764–1848), выходец из бедной семьи, за несколько лет сделал головокружительную карьеру – от учителя математики до ключевой фигуры Адмиралтейства. Пост второго секретаря он занимал рекордные сорок лет – с 1804-го по 1845-й [35]. При этом сам он не был моряком, лишь раз в юности участвовал в китобойном плавании. Барроу по праву считают отцом британских арктических исследований. Продвигая свою позицию, Барроу заручился поддержкой сэра Джозефа Бэнкса, в прошлом натуралиста на корабле Кука, а в 1818 году – президента Королевского общества (аналога академии наук). Чтобы убедить общество в необходимости арктических исследований, Барроу написал более двух сотен статей в британской прессе и создал фундаментальный труд по истории Арктики. Инициированная Барроу амбициозная и дорогостоящая исследовательская программа по масштабу вполне сопоставима с космической программой СССР и лунной программой США. Также Барроу стал одним из основателей Королевского Географического общества.

Барроу вышел в отставку в возрасте 80 лет, незадолго до выхода в море экспедиции Джона Франклина – своего последнего детища. Он умер в возрасте 84 лет, так и не узнав об ужасной участи Франклина и его спутников. После его смерти арктическая программа Британии постепенно пришла в упадок.

В 1817 году Уильям Скорсби-младший, капитан китобойного судна и одновременно талантливый натуралист, совершил очередное плавание в Арктику. Результат этого плавания оказался неожиданным: «В моём последнем путешествии я наблюдал, что около 18 000 квадратных миль поверхности Гренландского моря между 74° и 80° были совершенно свободны ото льда, который исчез за два последних года».

Для китобоев это было скорее неудачей – в северных морях им легче было находить китов у границы плавучих льдов.

Барроу, убеждённый сторонник теории открытого моря, воспринял свидетельство Скорсби как подтверждение своей правоты. Кроме того, Барроу сделал опрометчивый вывод о постепенном потеплении Арктики, и это стало дополнительным аргументом для отправки в 1818 году исследовательских экспедиций Королевского флота в Арктику. Однако то, что было принято за потепление, по-видимому, оказалось одним из кратковременных эффектов извержения вулкана Тамбора, в то время как в Европе случился «год без лета», в Гренландском море, напротив, было теплее обычного [149].

Продвигая свой план, Барроу умело манипулировал чувством патриотизма сограждан – в это время Россия стала проявлять активность в Арктике: «Будет унизительно, если держава, лишь вчера ставшая морской, в XIX веке завершит дело, столь успешно начатое англичанами в XVI».

Обстоятельный труд Барроу по истории Арктики (1818) заканчивается описанием плаваний Коцебу.

Конечно, было бы естественно доверить руководство экспедицией Уильяму Скорсби, который сочетал в себе качества опытного полярного капитана и натуралиста. Но ему предложили лишь место ледового лоцмана, от которого он, естественно, отказался. Адмиралтейство стремилось устроить в первую очередь своих офицеров, подавляющее большинство которых на половинном окладе едва сводило концы с концами. Кроме того, Барроу рассматривал Скорсби как опасного конкурента, нежели как союзника, и последовательно выдавливал его из полярных исследований. Скорсби, в свою очередь, скептически относился к начинаниям Барроу. Он считал, что практической пользы от Северо-Западного прохода не будет, теорию открытого моря не воспринимал всерьёз, а для исследования Арктики предлагал нанимать служащих Компании Гудзонова Залива. Он же первым предложил использовать собачьи упряжки или сани под парусом для передвижения к полюсу [216].

Горы Крокера

Итак, в 1818 году на поиски Северо-Западного прохода (рис. 2–2) были посланы сразу четыре британских корабля: экспедиция Дэвида Бучана на «Доротее» и «Тренте» отправилась в сторону Шпицбергена, в надежде найти кратчайший путь через полюс, а Джон Росс (рис. 2–3) на «Изабелле» и «Александре» должен был пройти между Гренландией и Америкой, через залив, открытый в 1616 году Баффином, и в течение двух столетий никем не посещавшийся. Никто из капитанов четырёх кораблей[36] не имел представления о полярных льдах, кроме, может быть, Росса, некоторое время служившего в Белом море и на Балтике.

Рис. 2–2. Карта Северо-Западного прохода

Рис. 2–3. Портрет Джона Росса. Нарисован Уильямом Ромэйном Говеттом (1807–1848), моряком и художником (не столь редкое сочетание в Британии в XIX веке). На рисунке Росс греется у камина со стаканом грога. Автор шаржа не понаслышке знал о положении безработных моряков – сам он занимался исследованиями Австралии и оказался не у дел после возвращения в Англию в 1834 году

Сэр Джон Росс (1777–1856) поступил на службу в Королевский флот в возрасте девяти лет. Звание лейтенанта получил в 1805 году. К окончанию войны в 1816 году Россу было 39 лет, из которых 30 он провёл в морях и был ранен в сражениях не менее 13 раз. По всему, именно он должен был стать национальным героем и символом освоения Арктики. Однако этого не случилось, и он незаслуженно остался в тени. Возможно, виной тому был скверный характер Росса, его самоуверенность и неотёсанность. Его не любили подчинённые за грубость, у него возникали конфликты со своими офицерами, в том числе и с племянником Джеймсом Кларком Россом. Книгу, написанную им после второго путешествия, встретили холодно, а карты, на которых он стремился увековечить имена множества своих друзей и родственников, сочли малополезными. Барроу до конца жизни не изменил своего негативного к нему отношения, сложившегося после фиаско 1818 года, а успех второй экспедиции приписывал Россу-младшему, считая именно его настоящим руководителем. И хотя в глазах публики Росс был героем, морские офицеры были не слишком высокого мнения о его человеческих качествах. Коллеги обвиняли его в меркантильности, видя, как настойчиво он добивался возмещения затрат от правительства, и стремился извлечь максимальную прибыль из издания своей книги [37]. Некоторые его наблюдения повергли в шок научное сообщество: так, Росс утверждал, что уровень моря к западу от Бутии на 13 футов выше, чем к востоку, или что солнечный свет отклоняет магнитную стрелку [162, p. 256]. Подобно многим современникам, Росс увлекался френологией. Его недоброжелатели рассказывали, что однажды Росс вывесил за борт голову умершего эскимоса, чтобы морские обитатели объели мягкие ткани – Росс хотел исследовать эскимосский череп. Команда судна после этого отказалась есть креветок [162, p. 251].