Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России Страница 10

Чтобы понять вместе с этим огромную заслугу, оказанную России Головиным, необходимо обратиться к смыслу первого пункта заключенного им Нерчинского трактата. Мы видели, что маньчжуры и туземцы под рекою Амуром разумели только ту часть реки, которая идет до устья Сунгари, и знали, что только две большие реки, Зея и Бурея (притоки Амура), вытекают из каменных, пограничных гор и текут на юг. Мы видели также, что горы, идущие к северу от вершины реки Уды, огибающие Охотское море и оканчивающиеся Чукотским носом, не приняты за пограничные, а оставлены во владении России; следовательно, граница наша, долженствовавшая идти по горам, из которых выходят реки Зея и Бурея, не могла иметь направление северное, а какое-либо иное, с условием, что горы эти, принятые за пограничные, должны упираться в море, но в какое море: Охотское или Корейское — не обозначено; а между тем оба эти моря омывают прибрежья Приамурского бассейна. Сопоставляя все эти обстоятельства со смыслом выражения Нерчинского трактата, то есть что граница России от верховья реки Горбицы должна идти по становому Хинганскому хребту до верховьев реки Уды, а оттуда по тому же хребту, до моря протяженному, и что все реки, выходящие из этого хребта и идущие от него по всем направлениям, кроме южного, принадлежат России, выходит, что Головин, настояв на таком выражении в трактате, обусловил только границу собственно Даурии, следовательно, только то пространство реки Амура, которое принималось маньчжурами за Шилькар или Маму; все же остальное пространство бассейна реки Амура до моря оставил не только неопределенным, но главное — в зависимости от направления пограничных гор, верховья реки Уды и рек, вытекающих из этих гор, а также от того обстоятельства, в какое море эти горы упираются: в Охотское или Корейское.

Эти-то обстоятельства и оставили за Россией полное право на возвращение от Китая Амурского бассейна. Весьма естественно, что они и возродили в сибиряках надежду на скорое утверждение этой страны за Россией. Сожаление о потере Приамурского края распространялось в то время еще более рассказами вышедших с Амура людей; они долго не могли забыть привольного житья своего в этом крае. Название благословенной земли, оставшееся между потомками Албазинского воеводства, вполне говорило сибирякам в пользу его. Да и могли ли албазинцы забыть землю, которую отстаивали с такими усилиями, имея дело с сильными тогда маньчжурами, покорившими Китай и все соседние с ним народы. Действительно, происшествия, совершившиеся тогда на Амуре, составляют ряд беспримерных подвигов русских, и эти подвиги занимают лучшие страницы в истории колонизации Сибири. Что же касается до неумеренной молвы о природных богатствах тамошнего края, о котором албазинцы в отписках и летописях своих отзывались с таким преувеличением, то это было только влечение к новому поселению, которое, без сомнения, было лучше Якутского и соседнего с ним Нерчинского края. Казакам в особенности нравилась вольная безответственная жизнь: они свободно разъезжали по Амуру и Сунгари, собирали ясак и брали что хотели. Смелость их доходила до того, что многие из них ходили даже внутрь Маньчжурии. Подобная жизнь была по сердцу российской удалой вольнице. В течение немногих лет по Амуру было построено несколько острожков, деревень, крестьянских заимок, мельниц и однодворок. При усиленных военных действиях с маньчжурами жители этих селений, раскинутых на огромном расстоянии, покидали свои жилища и для отражения неприятеля собирались в главные пункты: в Кумарский или Албазинский острог.

Вспоминая о действиях наших на Амуре в описываемый период времени, нельзя не упомянуть, что по географической карте, напечатанной при царе Алексее Михайловиче, граница наша показана: на востоке — Охотское море с устьем реки Амура, на юго-востоке — река Амур до устья Шунгала (Сунгари), на юге — от устья Шунгала по Шилькару (Амуру) и далее по горным хребтам и рекам до реки Исети. В состав владений наших входили приобретенные при царях Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче земли и их жители: гиляки, наткисы, гольды, ачане, дучеры, дауры, тунгусы и буряты.

Китай, настояв таким образом на вышеуказанном содержании статей Нерчинского трактата, прервал сообщение Забайкалья с морем, и Сибирь осталась вполне чуждой всякому развитию. Стоит только внимательно взглянуть на карту Сибири, чтобы оценить всю важность этой потери: полоса земли в несколько тысяч верст, удобная для жизни оседлого человека и составляющая собственно Восточную Сибирь, где сосредоточивалось и могло развиться далее ее народонаселение, а с ним и жизнь края, ограничивается на юге недоступными для сообщения, покрытыми тайгою цепями гор, на севере — ледяными бесконечными тундрами, прилегающими к такому же ледяному океану; на западе — единственными путями, через которые только и можно наблюдать и направлять ее действия к дальнейшему развитию, наравне с общим развитием нашего Отечества, — путями, через которые только и возможно увеличение ее населения; на востоке — опять недоступными для сообщения горами, болотами и тундрами. Все огромные реки, ее орошающие: Лена, Индигирка, Колыма и другие, которые при другом направлении и положении могли бы составить благо для края, — текут в тот же Ледовитый, почти недоступный океан и через те же недоступные для жизни человека пространства.

Между тем природа не отказала Восточной Сибири в средствах к этому развитию; она наделила ее и плодоносными землями, и здоровым климатом, и внутренними водными сообщениями, связывающими ее более или менее с остальной Россией, и богатствами благородных и других металлов — элементами, обеспечивающими благоденствие жителей Восточной Сибири и ее постепенное и возможное развитие, если только ей открыть путь, посредством которого она могла бы свободно сообщаться с морем. Единственный такой путь представляет собою когда-то потерянная нами река Амур. Эта река, однако, только тогда имеет для нас вышесказанное значение, если устье ее доступно для плавания мореходных судов. Но на этот-то главный и жизненный вопрос не было тогда обращено никакого внимания; относительно его мы находились во мраке. Великий преобразователь России Петр I, уповая, что этот вопрос может быть разрешен в благоприятном смысле, и сознавая всю важность обладания Приамурским краем, переселил в Забайкалье стрельцов и тем положил первое основание нашей силы в преддверии Амурского бассейна. За ним Екатерина II в следующих выражениях высказала важность обладания Амуром: «Если бы Амур мог нам только служить как удобный путь для продовольствия Камчатки и вообще наших владений на Охотском море, то и тогда обладание оным было бы для нас важным». Вот как понимали значение для России Приамурского края наши великие монархи!

Китайцы, довольные тем, что горы и безлюдные пустыни отделили с севера Приамурскую Даурию от Якутской области, откуда для покорения первой явились русские, ограничились лишь построением на верхнем Амуре Айгунской крепости. Эта крепость служила оплотом Даурии со стороны Забайкалья; остальную же часть края они оставили без всякого внимания, имея в виду, с одной стороны, что горы и море, отделяющие его на северо-востоке от более или менее населенного нашего Приленского края, служат верной защитой от нас для их Маньчжурии. С другой стороны, боясь притязания на этот край русских, по случаю его неопределенности (по смыслу Нерчинского трактата), они оставили средний и нижний Амур с его притоками в том самом положении, в каком нашел его Поярков в 1644 году, то есть свободным.

В течение нескольких лет после договора русские, опасаясь внутренних междоусобий монголов, пускались с караванами через Маньчжурию и этим путем достигали Пекина. В лежащих на пути городах и селениях они производили меновую торговлю с маньчжурами. Но, по новости торговых сношений, русские как-то не могли сойтись с ними, отчего происходила постоянная вражда, положившая предел этим сношениям. После убийства, сделанного русскими в центре Маньчжурии, наши караваны не были туда впускаемы и должны были направляться в Пекин через Монголию; с этих пор все было как бы забыто, и Приамурский край для нас как бы не существовал. Сопредельное же с ним Забайкалье сделалось местом ссылки и было для нас только грозою и ка-ким-то ледяным чудовищем, при воспоминании о котором трепетали в Европе. Так проходили годы. Между тем народонаселение Сибири возрастало; пути, ведущие в нее из Европейской России, населялись и улучшались. Владения наши более и более распространялись от Якутска к северо-востоку.

Восточный океан с его островами и прибрежными землями Северной Азии сделался в особенности предметом изысканий предприимчивых казаков и отчаянных промышленников, возбуждаемых жаждою обогащения. С 1697 года стала известна Камчатка, немного времени спустя открыты Курильские острова; в 1710 году получено известие о существовании Японии. В 1712 году русские заняли Шантарские острова.