Зиновий Каневский - ЗАГАДКИ И ТРАГЕДИИ АРКТИКИ Страница 10

Миновало несколько суток, и в корабельном журнале появилась еще одна скорбная запись: «В начале сего 4 часа пополуночи бывшего командира дубель-шлюпки «Якуцка» Прончищева волею божьей жена его умре». Их похоронили в одной могиле в устье Оленёнка, впадающего в море Лаптевых западнее дельты Лены. Поставили деревянный крест, основание которого засыпали камнями. Эту могилу случайно обнаружил русский путешественник А. Л. Чекановский, побывавший здесь в 1875 г., почти полтора столетия спустя после гибели супругов Прончищевых.

Вот и появилось имя первой русской полярницы, жены лейтенанта Василия Прончищева, сопровождавшей мужа в арктических плаваниях, ухаживавшей за ним до его смертного часа. Вернее сказать, появилась фамилия, а имя дошло до нас только к 1983 г.!

На могильном кресте, и поныне стоящем в поселке Усть-Оленёк, имеется несколько прибитых гвоздями досок с надписями. Их считают своим долгом оставлять те, кто посещает могилу, а бывают здесь теперь многие: сотрудники экспедиций, туристы, командированные. Крест уже гнется под тяжестью досок, разрушается и деревянная могильная ограда, хотя, к чести местных жителей, они регулярно подправляют и подновляют ее. Так вот, на самой верхней доске написано: «Памяти славного Прончищева и его жены Марии». Эту надпись оставила в 1921 г. Ленская гидрографическая экспедиция — прямые наследники дел Великой Северной, советские изыскатели, увековечили подвиг далеких предков.

Значит, Мария? Это имя прочно вошло в популярную литературу, в арктическую картографию. О ней слагались стихи, ее имя присвоили судну, плавающему в Ледовитом океане, одна из бухт на Восточном Таймыре с 1913 г. носит, как и построенная здесь в советское время полярная станция, название «Бухта Марии Прончищевой». Так чего же больше? Какие могут быть сомнения?

Сомнения, однако, возникли. Уже упоминавшийся Д. М. Романов, автор книг и статей, посвященных его землякам-тулякам (полярникам, декабристам, морякам, героям двух Отечественных войн), долгие годы изучал документы в различных архивах страны. Занимаясь судьбой Василия Прончищева, он в какой-то момент обратил внимание на то, что нигде — абсолютно нигде! — не упоминается имя его жены. Ни имя, ни девичья фамилия, всюду говорится только о «супруге господина лейтенанта».

А как же тогда изволите относиться к «Бухте Марии», к надписи на кресте? Не могли же честные полярные гидрографы дать заливу первое пришедшее в голову женское имя! У Романова мелькнула любопытная догадка. Началось, вероятно, с того, что в 1913 г. участники гидрографической экспедиций под начальством Вилькицкого присвоили фамилию отважной полярницы какому-то мыску на таймырском побережье в. окрестностях безымянной бухты. На карте появился «Мыс Прончищевой». Со временем от «мыса» осталась одна лишь буква «м», и вот ее-то, ничтоже сумняшеся, несколькими годами позже кто-то расшифровал как начальную букву имени Мария! Ну а дальше все было просто: наименование перешло на «Бухту Марии Прончищевой».

Год проходил за годом, а загадка не разгадывалась, архивы молчали. Д. М. Романов сумел заинтересовать этим сюжетом молодого дипломника факультета журналистики МГУ Валерия Богданова, и тот приступил к кропотливому изучению старинных документов, хранящихся в столичном Центральном государственном архиве древних актов. Его ждала удача: в 1983 г. Богданов обнаружил запись, непреложно свидетельствующую о том, что «супругу господина лейтенанта» на самом деле звали Татьяна Федоровна Кондырева, в замужестве Прончищева! Отныне на карте Таймыра должна значиться «Бухта Татьяны Прончищевой», первой известной нам отечественной полярницы. И далеко не последней.

«Женщина в Арктике» — тема совершенно особая, требующая специального исследования, и здесь ее можно лишь обозначить, оставляя в стороне хронологию событий. «Женщина в Арктике» — сегодня подобным словосочетанием вряд ли кого удивишь, потому что в наши дни даже на самых дальних и трудных зимовках (исключая разве что дрейфующие станции «Северный полюс»), на торговых и научных судах, в разных арктических экспедициях зимуют, плавают, трудятся, и трудятся превосходно, женщины.

Нам же с вами, однако, нужно сейчас вернуться лет на восемьдесят назад, во второе десятилетие XX в.

«РЕШИЛА СДЕЛАТЬ, ЧТО МОГУ...»

В 1912 г. в Ледовитый океан почти одновременно отправились несколько русских морских экспедиций (с тремя из них вам предстоит близко познакомиться). С эпохи Татьяны Прончищевой миновало чуть ли не два века, и вот в составе экспедиции 1912 г. оказались две женщины, две молодые дамы, и обе погибли неизвестно где, когда, при каких обстоятельствах...

Француженка Жюльетта Жан вместе со своим женихом, полярным геологом Русановым, вышла в море на борту маленького парусно-моторного судна с грозным именем «Геркулес». Ерминия Жданко «увязалась», как шутили матросы из экипажа баркентины (ее также называли шхуной) «Святая Анна», за экспедицией под начальством лейтенанта Брусилова, который не был ей ни мужем, ни женихом. А она «увязалась» и совершила то, что с полным правом можно назвать подвигом.

Дочь одного русского генерала и племянница другого, главы отечественной военной гидрографии, Ерминия Александровна Жданко росла человеком решительным и смелым. Еще во время русско-японской войны, когда ей не было и четырнадцати, она едва не укатила к отцу, чтобы вместе с ним защищать Порт-Артур! Узнав о том, что ее дальний родственник Георгий Львович Брусилов намерен пройти на своей «Святой Анне» из Петербурга вокруг Скандинавии и дальше, по всему Северному морскому пути (ведя по дороге добычу морского зверя, что, по замыслу Брусилова, окупило бы все расходы на предприятие и даже принесло бы немалую прибыль), девушка загорелась желанием попасть на борт судна. Она собиралась совершить морское путешествие в качестве обыкновенной пассажирки хотя бы до Александровска-на-Мурмане (ныне город Полярное, недалеко от Мурманска), где предполагала сойти на берег. Ей шел тогда двадцать второй год.

Несколько лет назад в одном научном сборнике по проблемам географии и истории Крайнего Севера Д. А. Алексеевым были впервые опубликованы (с некоторыми сокращениями) письма Ерминии Жданко родным. В них она живо, непосредственно, обнаруживая при этом глубокое понимание возникшей ситуации, описала все происходившее «на суше и на море» в связи с плаванием «Святой Анны», а происходило там всякое. Ни в Петербурге, ни в Александровске-на-Мурмане, последнем «оплоте цивилизации» на арктическом маршруте, на борт шхуны по непонятным причинам не явились несколько членов экспедиции. В их числе были лейтенант Андреев, друг детства Брусилова, и, что куда более серьезно, судовой врач. Кроме того, еще во время стоянки в Норвегии со «Святой Анны» неожиданно сбежал судовой механик.