Луи Жаколио - В трущобах Индии Страница 10

— Ауджали столько раз уже доказывал свою понятливость… Не пошлет ли его Сердар на поиски генерала?

Слова эти были настоящим лучом света.

— Как я не подумал об этом раньше! — воскликнул Сердар. — Такая экспедиция не может быть, конечно, свыше его сил, он столько раз исполнял несравненно более удивительные вещи.

Подозвав к себе слона, он указал ему на долину, всю погруженную в ночные тени и сказал ему на тамульском языке, все оттенки которого были ему прекрасно знакомы:

— Andjali, inque po! aya Barnet conda (Ауджали, иди и приведи хозяина Барнета).

Слон издал тихий крик удовольствия, как бы желая показать, что он понял, и, несмотря на темноту, бросился вперед с такою быстротою, что лошадь даже галопом не могла бы догнать его.

В течение нескольких минут по шуму и треску кустарников и молодых пальм и бурао, которые колосс ломал на своем пути, можно было следить за направлением его хода по лощине. Два или три раза донеслось издали сердитое ворчание ягуаров и пантер, покой которых был нарушен проходившим мимо них колоссом. Мало-помалу все стихло, и среди ночного мрака воцарилась прежняя тишина и безмолвие.

Трудно представить себе что-либо более величественное, как первые часы ночи в джунглях и лесах Цейлона; в это время большие хищники из кошачьего семейства, которые весь день спокойно спят в глубине чащи, выходят из своих логовищ на поиски добычи для себя и своих детенышей. Медленно ползут они, притаив дыхание, чтобы захватить врасплох добычу, подбираясь к берлогам вепрей, к кустарникам, где прячутся олени, которые весь день бегали, а теперь ночью отдыхают и делаются легко добычей плотоядных; тысячи шакалов, постоянных спутников ужасных хищников, за счет которых они питаются, оглашают воздух своим воем и тем невольно дают знать людям и животным, чтобы они были настороже.

Нариндра зажег костер из сухого дерева, собранного молодым Сами в течение дня, что удерживало хищников, бродивших кругом, на почтительном расстоянии от лагеря. Погруженный в свои мысли, сидел Сердар у костра вместе со своими товарищами и держал наготове карабин, как вдруг на опушке леса показались очертания какого-то человека.

— Кто там? — крикнул Сердар, прицеливаясь.

— Это я, Рама-Модели, — отвечал вновь пришедший.

— В добрый час!

Они обменялись крепким рукопожатием.

— Ты один?

— Нет! Но я оставил своего молодого спутника там внизу, в Башне Раджей… было бы неосторожно вести его сюда. Я встретил, подымаясь сюда, пять или шесть черных пантер, которые ворча ползли по тому пути, которым я шел. Не так-то удобно иметь дело с этими животными, когда они голодны.

— Неужели ты не боялся за себя?

— Сердар забывает, что я заговорщик пантер, — с гордостью отвечал Рама-Модели.

— Верно, — сказал Сердар с улыбкой, которая показывала, что он не особенно верит этому.

— И затем, не должен ли я был прийти сюда!

— Ты мог бы в письме своем назначить мне место для свидания; я воспользовался бы ночною тьмою, чтобы спуститься на равнину.

— Ты, я вижу, не знаешь, что происходит.

— Что ты хочешь сказать?

— Английские власти Большой Земли дали знать правительству Цейлона о твоем прибытии сюда, и туги ищут тебя. Наверное никто не знает, где ты находишься, знают только, что ты скрываешься в лощинах Соманта-Кунта.

— Быть не может!

— Не имей я даже надобности представить тебе молодого фрэнгиса, я все равно пришел бы.

— Благодарю тебя, Рама-Модели!

— Не друг ли ты наших братьев, не надежда ли старого Индостана!.. Какая неосторожность! Погасите костер!

— Он находится за пригорком и никто не может видеть его из Пуанта де Галль.

— Гора кишит шпионами. Не хочешь ли дать им знать о нашем присутствии?

— Пусть будет по-твоему! Нариндра, погаси!

— Он, кстати, не нужен больше, вы все пойдете со мной в Башню Раджей. Лучше, и в то же время хуже места нельзя было выбрать; лучше потому, что оно зачумлено черными пантерами — отсюда его название — и ни один сингалезец не рискнет идти сюда; хуже потому, что завтра гора будет оцеплена тремя батальонами сингалезских сипаев и нам невозможно будет бежать; склоны здесь так круты, что им достаточно будет охранять только две долины, откуда можно подняться на гору и куда можно спуститься, и у вас будет отнята всякая возможность к побегу.

— Что ты говоришь?

— То, что мне рассказал сам сиркар губернатора… Сегодня вечером он нарочно поспешил ко мне, чтобы рассказать мне об этом.

— А как насчет Башни Раджей? Дорого можно продать на ней свою жизнь?

— Нечего и думать о борьбе! Сегодня же ночью вы отправитесь в леса Аноудхарапура, где никто не посмеет преследовать вас. Там такие ущелья, что два решительных человека могут остановить целую армию. Оттуда вы доберетесь до болот Тринквеламе!..

— Этим самым путем мы пришли сюда.

— Дорога, следовательно, вам туда известна и вам легко будет добраться до мыса Коморина на Большой Земле. Там только будете вы в безопасности среди ваших. А когда назначен великий день?

— После прибытия нашего в Пондишери я получил уже все необходимое от нашего корреспондента из Европы.

— Оставаться мне на Цейлоне, следовательно, бесполезно. Я последую за тобой и буду сражаться бок обок с твоими.

— Итак, ты ничего не получил от бывших принцев этой страны?

— Ничего! Они получают пенсию от англичан и ведут беспомощную и праздную жизнь, пользуясь золотом чужеземцев. Что я говорю? Жалкими остатками тех богатств, которые были украдены у них и часть которых угодно было оставить в их пользу притеснителям их страны.

— Как! Даже Синга-Раджа, семейные воспоминания которого так тесно связаны с легендарными преданиями большого острова, что он носит название его предков (Сингала)? Он, который боролся до последней минуты…

— Он в таком же унынии, как и другие. Тебе известно, конечно, древнее предание буддистов, что «Страна Цветов» до тех пор только будет независима, пока гору Куранагаилла, самую высокую на острове, не прорежет огненная колесница. И вот англичане провели железную дорогу из Коломбо в Канди, они воспользовались этой легендой и провели тоннель через гору; предсказание священных книг исполнилось таким образом, и последний потомок древней династии Салер-Сурия-Ванса подчинился английскому губернатору. Ты видишь теперь, что нет надежды на то, чтобы народ действовал заодно с нами до тех пор, пока мы не вернемся сюда освободителями. А теперь я поведу вас к Башне Раджей, где ждет молодой путешественник вместе с моим братом Сина-Томби-Модели.

— Известно тебе, что нужно этому незнакомцу от меня?

— Между нами ни одного слова не было сказано об этом предмете.