Луи Буссенар - Приключения в стране тигров Страница 10

— У него нет родителей? — спросил Андре.

— Его мать стала последней жертвой Людоеда.

— Дорогой Фрике, мне нет нужды говорить, что ты хорошо поступил. Я рад прибавлению к нашему семейству.

— Вы не представляете, какой он умный, какой славный… Я научу его болтать по-французски, вот будет радость для него и для меня. И при этом молодчина, смельчак, каких нечасто встретишь! Сам предложил себя в приманку для тигра и даже бровью не повел.

— Ах да! Я не успел поздравить тебя с удачной охотой. Ты прекрасно дебютируешь на Азиатском континенте, так что позволь мне выразить свое восхищение.

— Черт возьми! Я старался как мог усвоить ваши уроки, чтобы стать наконец охотником. Теперь дело сделано: я полюбил охоту! Но я не почиваю на лаврах: раз уж мы приехали сюда охотиться, я присмотрел для нас еще одну дичь.

— Решительно, ты балуешь меня, мой дорогой егермейстер[52].

— Итак, в двух словах. Я расспросил переводчика Сами, чем здесь можно поживиться, и он рассказал мне, что тут в неимоверных количествах водится восхитительный вересковый петух. А мне не удалось раздобыть мяса, кроме поросят. Я предпочел бы верескового петуха. А вы?

— Вполне с тобой согласен в оценке этого изумительного представителя семейства куриных, но должен заметить, что вересковый петух, как правило, прячется в колючих кустарниках, куда невозможно пробраться даже небольшой собаке.

— Знаю, господин Андре.

— А известно ли тебе, что птица чрезвычайно пуглива и срывается при первом же выстреле?

— Да, мне об этом сказали, но вряд ли это испортит нам охоту.

— Хорошо, коли так, но каким образом мы к ним подберемся?

— Сами, от которого я получил исчерпывающие сведения, обещал все устроить. «Будьте покойны, — сказал он мне, украшая свою речь благозвучным «сударь», как, кроме него, никто не умеет произнести, — я знаю одного старика, который проведет вас к нужному месту через колючие заросли. С его помощью вы добудете столько птицы, сколько пожелаете. Есть у него такой зверек, который прекрасно выслеживает верескового тетерева, а еще лучше — петуха…» — «Тетерева или петуха, — отвечал я, — не имеет значения. Перед вертелом все равны. Но как быть с этими ужасными зарослями?» — «И об этом не беспокойтесь, — молвил мой индус, — мы расчистим проход, для этого у нас есть дах». И я взял с собой старика с его зверьком. Видите эту старую развалину? Сидит и жует бетель[53] с важностью бронзового Будды[54], а на ремне через плечо у него висит плетеная корзинка. Пусть будет при нас, а?

— Черт возьми! Если только он может нам помочь… Я чувствую, что мы добьемся успеха, хотя еще не представляю каким образом.

— Эй, Сами!

— Сударь!

— Дай старику поесть и позаботься о нем.

— Да, сударь, не беспокойтесь ни о чем. Он будет спать на груде листьев, рядом со мной, на берегу. А сам я сейчас разожгу костер, чтобы приготовить ужин; огонь будет гореть всю ночь.

— Чего хотят эти люди? — спросил Андре.

— Вернуться в деревню.

— В самом деле, пора. Вот, раздай им деньги и поблагодари.

Через пять минут никого из бирманцев не осталось на берегу, но еще долго слышались удивленные и радостные возгласы людей, благодаривших европейцев за то, что те избавили их от ужасного зверя и в придачу одарили деньгами.

На следующее утро оба друга приготовились к загадочной охоте на верескового петуха, выпив предварительно крепчайшего горячего кофе с галетами — настоящий матросский завтрак, который, если добавить к нему стакан можжевелового отвара, способен наилучшим образом предохранить от ужасной лесной лихорадки.

Старик, заметно повеселевший после нескольких глотков вина, объяснил Сами план действий, а тот передал его Андре и Фрике.

Охотникам предстояло разделиться на две группы и идти гуськом параллельно на расстоянии семи-восьми шагов. Одну группу возглавит старик, другую — переводчик. Они станут расчищать дорогу.

Следом двинутся в одной группе Андре, а в другой Фрике, вооруженные охотничьими ружьями 16-го калибра знаменитой фирмы Хаммерлес, а замыкать каждую группу будут черные слуги с карабинами крупного калибра — на тот случай, если встретится опасный зверь.

У индуса и старого бирманца оружия не было, за исключением туземной сабли, именуемой «дах».

Эта сабля, или скорее тесак, толстый и тяжелый, используется, как мачете[55] мексиканцев или секач южноамериканцев, для самых разных дел: им рубят дрова, растирают табачные листья, режут мясо, раскалывают тростниковые стебли и стволы бамбука, сдирают кору с пальмового дерева, расчищают дорогу в джунглях, обрубая лианы и ветки деревьев.

У этого тесака очень длинная рукоять, за которую можно взяться обеими руками, но зато нет гарды[56]. Подобно южноамериканскому секачу, клинок вкладывается между двумя кусками дерева, которые связываются веревкой или заковываются железным кольцом.

Ножны делаются также из дерева, выдолбленного внутри: две половинки, как и рукоять, закрепляются веревками или кольцом.

Таково это примитивное оружие, которое служит и рабочим инструментом, и боевым клинком.

У людей, принадлежащих к средним и высшим классам, дах совершенно такой же, только рукоять и ножны богато украшены. Дерево или буйволиный рог заменяются рогом носорога или слоновой костью, кольца делаются из золота или серебра и инкрустируются драгоценными камнями. Ножны обтягиваются кожей, прошитой золотой или серебряной нитью.

Наконец, это подлинно национальное оружие является и знаком отличия: когда император хочет отметить кого-нибудь из своих вельмож или еще более приблизить к своей особе, он жалует ему дах, на ножнах которого крепится золотой или серебряный листок.

В этом случае оруженосец несет дах, шествуя перед сановником, удостоенным высочайшей милости.

Всадники кладут его поперек седла или же носят на ремне за спиной. Пешие прячут в складках юбок, или несут в руках, или вскидывают на плечо, не вынимая из ножен.

Без даха ни один бирманец, будь он богат или беден, не сделает и шагу.

Андре и Фрике боялись, что их проводники поднимут адский шум, обрубая этими тяжелыми тесаками небольшие ветки, но, к их удивлению, индус и бирманец с необыкновенной скоростью и совершенно бесшумно расчищали дорогу в колючих кустарниках.

Они двигались вперед в полной тишине, но вот в лесу послышался звонкий крик, внезапно резко оборвавшийся.

Старый бирманец, обернувшись к Андре, идущему за ним по пятам, выдохнул какое-то слово; француз угадал, что оно означало.