Роланд Хантфорд - Покорение Южного полюса. Гонка лидеров Страница 11

Густав забеспокоился о судьбе младшего брата: полярные исследования – не слишком надежная профессия. Но в тот момент все сведя к шутке, он все же попросил Урдала взять Руаля под опеку. Сам Густав к тому времени был уже судовладельцем и уважаемым человеком – разве можно проигнорировать его просьбу? И Урдал пригласил Руаля покататься на лыжах в Западных горах на Новый год.

Хотя Амундсен и был прирожденным лыжником, до этого момента он катался лишь на спокойных снежных склонах долины Нордмарка. Поездка в Западные горы стала для него первым опытом такого рода. А разница оказалась велика. Норвежские горы невысокие, но дикие. Западная гряда спускается к океану, принимая на себя главный удар североатлантических штормов. Погода там очень капризна. Следы цивилизации на много миль вокруг просто отсутствуют. Разве что кое-где встречаются редкие охотничьи хижины. Такой ландшафт позволяет хорошо представить настоящие полярные области – яростные бураны, обжигающий холод, пронзительный свист поземки. Рыхлый снег, вздымаемый ветром, скользит по поверхности, как песок в пустыне. Снег во всех своих вариациях – от легкой, как пух, пудры до твердого, как стекло, наста – рассечен ветрами на бесконечные борозды, гребни и волны, которые называются застругами.

Урдал предложил Амундсену пересечь вместе с ним Хардангервидду. Это весьма специфическая местность – горное плато, окутанное (для посвященных) строгим ностальгическим очарованием. Нансен сравнивал его с Арктикой, «где так высоки небеса, где воздух чист, а жизнь – проста… это возвращение к уединению, тишине, величию…»

В каком-то смысле Хардангервидда так же страшна, как Антарктика. Она дика, опасна и не прощает легкомыслия. Это открытое, ветреное пространство, покрытое торосами, без единого дерева. Зимой оно превращается в гладкую снежную пустыню.

К 1893 году зимняя Хардангервидда была практически не изучена. Первый документально зафиксированный переход по этому плато совершил офицер норвежской армии капитан Х. А. Ангелл только в 1884 году. Несколько лет спустя Урдал попытался пересечь плато с востока на запад, из Могена в Эйдфьорд, что на Хардангерфьорде, еще не пройденным никем маршрутом. Но тогда из-за бурана пришлось повернуть назад, и в этот раз он хотел попробовать еще раз. У Амундсена появился шанс стать настоящим первопроходцем.

Бóльшая часть удовольствия от этого похода состояла в его предвкушении. Осенью 1893 года Урдал и Амундсен часто встречались, в основном в роскошной студенческой квартире Амундсена. По словам самого Урдала, в то время Амундсен был для него

мало знакомым с лыжами младшим товарищем, который хотел получить посвящение в тайны зимнего высокогорья. Но мы оба были охвачены интересом к полярным экспедициям в частности и к приключениям в целом. Поэтому отлично понимали друг друга и могли вместе строить воздушные замки.

С той лишь разницей, что мои – рассыпались в пыль, а Руаль сумел воплотить свои мечты с размахом и великолепием.

Но вначале Урдал комментировал их совместные опыты далеко не так уважительно. Перед Рождеством 1893 года они выехали на поезде из Христиании. От Крадерена, конечной станции железной дороги, им пришлось пройти на лыжах примерно сорок миль по предгорью, чтобы достичь Хардангервидду– и по-настоящему начать переход. Первый день похода Урдал описывал так:

Мы были медлительны и совершенно непривычны к такого рода деятельности. Самый высокий из нас, Покоритель Арктики, полгода ничего не делал и поэтому был упитан и нетренирован. У Доктора дел было больше, чем нужно, и по этой причине он был вымотан и истощен, сам я – как мне тогда казалось – остро ощущал свой возраст и последствия сидячего образа жизни.

Нет нужды говорить, что «Покорителем Арктики» был Амундсен. Еще Урдал называл его Голиафом, потому что даже в компании высоких людей Амундсен выделялся своим ростом. «Доктором» оказался родственник Урдала, студент-медик по имени Вильгельм Хойст, приглашенный с единственной целью – укомплектовать команду. Трудности начались сразу, как только они поднялись из долины на плато.

Снег был… рыхлым и мягким до самой земли.

Странно, что Доктор, этот тихий книжный червь, был лучше всех подготовлен и быстр. Пока мы валялись в самом начале подъема с судорогами в ногах, рискуя утонуть в снегу, он уже достиг вершины и наблюдал за нами сквозь очки в золотой оправе. А чтобы обнаружить нас, нужно было иметь отличное зрение – до самого кончика носа мы оба вывалялись в снегу.

Покорителю Арктики, который целый месяц только и занимался подготовкой снаряжения к походу, было труднее всего – ничем из его экипировки пользоваться было нельзя.

Снова и снова из глубины ближайшего сугроба я слышал ругательства в адрес производителей лыж и магазинов спортивного снаряжения, снабдивших его этим барахлом. Снова и снова высокая, покрытая снегом фигура с длинными обледеневшими усами появлялась на свет из сугроба и упорно карабкалась вверх на несколько футов – после чего Покоритель Арктики опять беспомощно тонул в глубоком, глубоком снегу.

В действительности за этим стояла серьезная подготовка. Спальные мешки сшили на заказ из меха северного оленя по образу тех, которыми Нансен пользовался во время своего первого перехода через Гренландию. Ветронепроницаемые куртки с капюшонами также разработали по образцу нансеновских (он, в свою очередь, скопировал их с эскимосских анораков). И то и другое было теплым и функциональным (хотя и тяжелым-), а значит, давало надежду на успех. А вот лыжи или крепления качеством функциональности не обладали, поскольку технологии изготовления снаряжения находились в то время в зачаточном состоянии.

Крепления были примитивными, их типы разнились, что служило благодатной почвой для споров между лыжниками с разными предпочтениями (впрочем, эти споры не утихают и в наши дни). Выбранная Амундсеном модель плохо служила ему. Лыжи не подходили к ботинкам и плохо скользили. Поэтому в конце первого же спуска Руаль совершил живописный кульбит в рыхлый снег на берегу замерзшего озера.

«Лыжи просто невозможны, – проворчал он, – каждая движется в своем направлении – одна вправо, другая влево…»

«Ну что же, – сказал Доктор сухо, – ты всегда придерживался центристских взглядов… но ведь руки, ноги, шея целы?» И иронично добавил: «А то у меня достаточно материала для бандажа, ты же знаешь». Голиаф лишь зарычал в ответ и помчался по льду озера со скоростью сто миль в час.

Они столкнулись практически со всеми неприятностями, которые могли сулить горы. Подул фён[9], и началась оттепель не по сезону, из-за чего снег прилипал к лыжам и не давал им скользить. Началась самая мерзкая мерзость – теплый буран. Они слишком задержались, и Урдал не мог идти дальше, поскольку ему пора было возвращаться к работе. Позорно потратив целую неделю на то, чтобы преодолеть гору под названием Даггранут, пройдя лишь тридцать миль и даже не достигнув по-настоящему Хардангервидду, они повернули назад и спустились в деревню Ховин. Оттуда Урдал вернулся в Христианию, а Амундсен и Хойст предприняли новую атаку. Недалеко от горной фермы Моген, последнего населенного пункта перед началом перехода через Хардангервидду, они провели ночь под открытым небом при температуре –40 °C. Снег казался слишком твердым, чтобы можно было в него закопаться, поэтому пришлось лечь прямо на наст, в результате чего, несмотря на олений мех, они ужасно простудились. Через несколько миль на путешественников обрушился буран, и им снова пришлось вернуться. Хардангервидда победила и на этот раз.

Шесть недель спустя Амундсен отправился в Арктику. В письме к Экроллу он объяснил это необходимостью привыкнуть «как к климату, так и к трудностям, с которыми придется столкнуться» в настоящей экспедиции. После горных лыж полярная навигация стала следующим логичным шагом в его подготовке.

Существовали и другие причины. Амундсен окончательно отказался от медицинской карьеры. Родственники сошлись во мнении, что это не обязательно означает катастрофу, но убедили Руаля, что, не обучившись никакому делу, он столкнется с трудностями на жизненном пути. Лучше ему все же заняться чем-то определенным. Что может быть правильнее для человека с его прошлым и вкусами, чем звание офицера флота? Когда он наберется опыта, семья поможет ему в выбранном деле. Получив сертификат судового мастера, он будет выходить в море, когда пожелает. Руаль согласился с доводами семьи, ведь в конце концов быть капитаном означало безусловное лидерство в экспедициях, возможность командовать на море и на суше. В начале марта 1894 года он, влекомый интересом к Арктике, поступил простым матросом на зверобойное судно «Магдалена» на ледовый сезон. Это было суровое, но необходимое посвящение в жизнь моряка.