Борис Островский - Великая Северная экспедиция Страница 11

Как учёный, Делиль отличался необычайной продуктивностью. Его рукописи и наблюдения, составляющие около 200 портфелей, находятся во французском Морском архиве и в Парижской обсерватории. Его научная переписка со всеми астрономами того времени составляет 14 томов. Делиль между прочим первым предложил пользоваться пороховыми сигналами для определения разности долгот; он уже усовершенствовал предложенный Галлеем способ определения солнечного параллакса из прохождений Венеры; для составления карты России он выработал особую проекцию. В 1747 году Делиль вернулся в Париж.

В Великой Северной экспедиции принимал также участие младший брат Делиля — Людовик, известный у нас под именем Лакройера, также астроном и географ. Однако, как ни протежировал ему его знаменитый брат, из Людовика ничего путного не получилось. Пьяница и невежда, он, как только мог, пользовал своё положение и заботился прежде всего о приобретении всякими способами мехов. Как ни странно, но все почти историографы Великой Северной экспедиции останавливаются именно на нем и ничего не говорят о его знаменитом брате.

По обычаю того времени экспедиция носила строго секретный характер, и официальные инструкции всем начальникам, на случай их встречи с иностранцами, были даны иного содержания, а именно: необходимо было говорить им, что экспедиция осуществляется по воле Петра I, с исключительной целью выяснения вопроса, соединяется ли Азия с Америкой, или нет. Мотивы этого засекречивания, как и предыдущих камчатских экспедиций, весьма пагубно отразившегося на своевременном использовании её результатов и способствовавшего утрате многих ценнейших документов, и до сих пор вызывают недоумение и недостаточно выяснены. Касаясь первой камчатской экспедиции, знаменитый Карл Бер делает следующее весьма возможное предположение об истинных задачах этого похода. «Да будет мне позволено, — говорит Бер в своей статье «Заслуги Петра Великого по части распространения географических познаний[10]», — сделать очень вероятное, по моему мнению, предположение насчёт цели этого путешествия. В первой половине XVII столетия пронёсся слух, что на северо-восток от Японии есть земля, или остров, чрезвычайно изобилующий золотом и серебром. Голландский корабль «Кастрикоме» ходил, как достоверно известно, отыскивать эту землю благородных металлов. Возвратясь, командир корабля донёс, что он приставал к берегу, названному им Компанейскою землёю, на котором земля была будто бы совершенно серебристого цвета, но распускалась в воде. О плавании корабля «Кастрикоме» много было толков в начале XVIII столетия. Пётр, при своей любви к географии, не мог не слышать об этой экспедиции. И вот узнает он от Козыревского, что японцы вывозят с одного необитаемого Курильского острова какой-то минерал. Как было не подумать, что, может быть, это-то и есть серебряный остров? Таинственность экспедиции в таком случае очень понятна. Государь не был уверен в том, что подобная экспедиция не покажется смешною. И, в самом деле, о ней не осталось бы и малейшего известия, если бы Миллер не был лично знаком с капитаном корабля, не знавшим впрочем настоящей цели путешествия».

Компанейская земля, как мы видели выше, оказалась мифом. Повидимому, капитан корабля «Кастрикоме» принял за эту землю один из Курильских островов, с которого, как утверждал ещё Пётр Козыревский, японцы вывозят какой-то минерал. Узнав об этом, Пётр I немедленно же отправил туда в 1719 году двух геодезистов — Евреинова и Лужина, снабдив их собственноручной тайной инструкциею. В данной же им открытой официальной инструкции цель экспедиции не была объяснена, в ней только сказано: «Ехать до Камчатки и далее, куда вам указано»; кроме того, геодезистам поручалось собрать побольше сведений о Японии и выяснить, не соединена ли Америка с Азиею. По окончании экспедиции они имели личное свидание с императором в Казани; каково было содержание их донесения, до сих пор остаётся неизвестным. Крайне интересно отметить лишь, что уже тогда поднят был у нас вопрос о связи Азии с Америкой.

Участие в Великой Северной экспедиции большого числа высокообразованных иностранцев, опубликовавших по окончании экспедиции поучительные сочинения, можно сказать, спасло во многом грандиозное предприятие от более или менее полного забвения. Слабое развитие в ту пору в России образования и интереса к науке как нельзя более способствовало бы этому.

Отправление экспедиции в путь началось в феврале 1733 года. Продолжительность её была рассчитана на шесть лет. Весь начальствующий состав и многие нижние чины двинулись в дальний путь в сопровождении семей, жён и детей. Многие ехали навсегда. Всего отправилось 546 человек. Длинен и разнообразен состав участников экспедиции, в неё входили: морские офицеры (начальники отдельных партий), штурманы и подштурманы, штурманские ученики, гардемарины, комиссары, шкиперы, подшкиперы, боцманы и боцманматы, квартирмейстеры, ботовые и шлюпочные мастера, трубачи, барабанщики, канониры, матросы, конопатчики, парусники, плотники, купоры, солдаты и капралы, сержанты, лекари и подлекари, профессора и академики, адъюнкт, студенты, инструментальный мастер, живописцы, рисовальщики, переводчики, геодезисты с учениками, пробирных дел мастер и, наконец, рудознатцы, как называли в то время специалистов горного дела. Из этого списка мы убеждаемся в основательности экспедиции и многочисленности возложенных на неё задач.

Программа отбытия партий, отправляемых частями, была детально разработана. Первым уехал лейтенант Овцын для дальнейших подготовительных работ в Казань; следом за ним отбыл Шпангберг с мастеровыми в Охотск для сооружения там судостроительных верфей. В марте отправились к местам назначения все остальные участники экспедиции, за ними потянулись бесконечные обозы со всякого рода инструментами, корабельными принадлежностями и строительным материалом, заготовленным Петербургским адмиралтейством. Последними отправились академики со студентами и геодезистами, нагруженные всякого рода кладью.

Путешествие академиков с самого начала было обставлено со всем возможным по тому времени комфортом. Достаточно сказать, что на каждого академика полагалось по десяти подвод, куда они могли разместить свои инструменты, книги и материалы. Сами они восседали в удобных колясках, по рекам же совершали своё путешествие на специально построенных для этой цели судах. Академики Гмелин и Миллер с особенным удовольствием подчёркивают предоставленные для них удобства, давшие им возможность, не отвлекаясь никакими тяготами и дорожными хлопотами в неизвестной, плохо организованной для передвижений стране, отдаться всецело наблюдениям и научной работе.