Жюль Верн - Великолепная Ориноко Страница 11

— Вы правы, — сказал господин Мигель. — Кстати, несколько недель назад двое храбрецов отправились изучать льяносы в восточной части реки.

— Совершенно верно, господин Мигель, — ответил губернатор. — Я даже принимал у себя этих двух еще молодых людей. На вид им лет двадцать пять — тридцать. Один из них, Жак Эллок, — исследователь, другой, Жермен Патерн, — натуралист. И оба готовы рисковать жизнью, чтобы обнаружить какую-нибудь еще неизвестную травинку...

— И с тех пор вы больше не имеете о них сведений? — спросил господин Фелипе.

— Никаких, господа. Я знаю только, что они наняли пирогу[57] в Кайкаре, что их видели в Буэна-Висте и Ла-Урбане, откуда они двинулись вверх по одному из правых притоков. И с тех пор о них нет больше никаких известий, что дает основания для серьезных опасений.

— Будем надеяться, что наши исследователи не попались в лапы грабителей и убийц кива, племена которых Колумбия вытеснила в Венесуэлу и которых, как говорят, возглавляет некий Альфанис, бежавший с каторги в Кайенне[58].

— Это правда?

— Похоже, что да, и не дай вам Бог повстречаться с этими бандитами, — добавил губернатор. — В конце концов, вполне возможно, что эти французы не попали в западню, благополучно продолжают свое путешествие и в один прекрасный день целыми и невредимыми появятся в какой-нибудь из деревень на правом берегу. Дай Бог им такой же удачи, как и их соотечественнику. Рассказывают еще об одном миссионере, обосновавшемся еще дальше на восточных территориях. Это испанец, отец Эсперанте. Недолго пробыв в Сан-Фернандо, он, не колеблясь, двинулся к самым истокам Ориноко.

— Ложной Ориноко! — одновременно воскликнули господин Фелипе и господин Баринас.

Они вызывающе посмотрели на господина Мигеля, который ответил им легким поклоном:

— Как вам будет угодно, мои дорогие коллеги, — а затем обратился к губернатору: — Я слышал, что этому миссионеру удалось основать миссию...

— Это верно... миссию Санта-Хуана, где-то в районах, прилегающих к Рорайме. Говорят, она процветает.

— Нелегкая задача, — сказал господин Мигель.

— Особенно когда речь идет о том, чтобы цивилизовать, обратить в католицизм, одним словом, преобразить самое дикое из юго-восточных индейских племен, несчастных гуахибо. Ведь они пребывают на низшей ступени человеческого развития, — сказал губернатор. — Подумайте только, сколько требуется мужества, самоотверженности, терпения, короче, истинно христианских добродетелей, чтобы осуществить эту гуманнейшую задачу. Первые годы об отце Эсперанте не было никаких сведений, и в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году французский путешественник ничего о нем не слышал, хотя миссия Санта-Хуана находилась недалеко от истоков...

Губернатор не решился сказать: Ориноко, чтобы не подливать масла в огонь.

— Но, — продолжил он, — два года назад сведения о нем дошли до Сан-Фернандо, оказывается, ему удалось совершить настоящие чудеса со своими индейцами.

До конца обеда разговор шел о территориях в среднем течении Ориноко — эта часть реки не являлась предметом спора, — о современном состоянии индейских племен, цивилизованных и диких. Губернатор рассказывал о них очень обстоятельно, так что даже господин Мигель, несмотря на всю свою ученость, извлек для себя некоторую пользу из разговора. Одним словом, возобновления спора между господином Фелипе и господином Баринасом удалось благополучно избежать.

Около полудня гости покинули гостеприимный кров губернатора и направились к «Симону Боливару», отплывавшему в час пополудни.

Дядюшка и племянник, вернувшись на судно к обеду, больше уже на берег не спускались. С верхней палубы, где сержант Марсьяль курил свою трубку, они увидели возвращавшихся господина Мигеля и его коллег.

Губернатор решил проводить их. Желая в последний раз пожать им руки, прежде чем пароход отдаст швартовы[59], он поднялся на палубу.

Сержант Марсьяль сказал Жану:

— Этот губернатор — наверняка генерал, хотя на нем вместо мундира — пиджак, вместо треуголки — соломенная шляпа, а на груди нет орденов...

— Очень может быть, дядюшка.

— Генерал без армии, каких много в этих американских республиках!

— Он производит впечатление очень умного человека, — заметил юноша.

— Возможно, но главным образом любопытного, — возразил сержант, — мне не слишком нравится, как он на нас смотрит, а точнее, совсем не нравится.

Действительно, губернатор не сводил глаз с двух французов, о которых шла речь за обедом.

Что привело их на борт «Симона Боливара», что заставило предпринять это путешествие, сойдут они в Кайкаре или отправятся дальше по Апуре или Ориноко? Все эти вопросы возбуждали сильное любопытство губернатора.

В путешествие по Ориноко обычно отправлялись мужчины в расцвете сил, как те двое исследователей, посетивших Лас-Бонитас несколько недель назад и о которых не было известий с момента их отъезда из Ла-Урбаны. Но этот шестнадцати-семнадцатилетний юноша и этот шестидесятилетний солдат... трудно было себе представить, что они отправились в научную экспедицию...

В конце концов губернатор, даже в Венесуэле, имеет право узнать, что привело иностранцев в его страну, и, в качестве официального лица, расспросить их о цели путешествия.

Губернатор, продолжая беседовать с господином Мигелем, спутники которого удалились в свои каюты, сделал несколько шагов по направлению к корме.

Сержант Марсьяль разгадал его маневр.

— Внимание, — сказал он Жану, — генерал намерен войти с нами в контакт. Он наверняка хочет узнать, кто мы, зачем мы сюда прибыли и куда направляемся.

— Ну и что, мой милый Марсьяль, нам незачем это скрывать, — ответил Жан.

— Я не люблю, когда лезут в мои дела, и без обиняков скажу ему это...

— Ты хочешь осложнить наше положение, дядюшка? — сказал юноша, удерживая сержанта за руку.

— Я не хочу, чтобы они с тобой разговаривали, крутились вокруг тебя...

— А я не хочу, чтобы ты своей нелепой бестактностью ставил под угрозу успех нашего путешествия, — решительно заявил Жан. — Если губернатор Кауры обратится ко мне, я конечно же отвечу на его вопросы. И более того, я хотел бы получить от него кое-какие сведения.

Сержант Марсьяль проворчал что-то невнятное, яростно задымил своей трубкой и встал рядом с племянником. Губернатор обратился к Жану на испанском. Юноша изъяснялся на этом языке свободно.

— Вы француз...

— Да, господин губернатор, — ответил Жан, сняв шляпу перед его превосходительством.