Тим Северин - Острова пряностей Страница 11

Распространение христианства и ислама стало самой главной переменой в жизни островитян со времен Уоллеса. Тогда местные жители поголовно были язычниками — за исключением нескольких мусульман, обитавших на побережье, где время от времени появлялись торговцы с Сулавеси. Столетием позже каждая деревня на архипелаге стала уже либо исламской, либо христианской, а в некоторых уживались последователи обеих религий. Жители острова Варбал были христианами — за исключением небольшой группы мусульман, чьи дома стояли вокруг очень скромной мечети около пляжа, служившего основным причалом. Христианство изменило жизнь островитян еще сильнее, чем государственная власть. Все жители истово исповедовали не столь давно обретенную религию. В центре деревни располагалась большая церковь, над входом в которую большими пурпурными буквами было выведено имя «Еммануил»[4]. На окраине деревни шла подготовка к строительству второй, еще более величественной, церкви: уже были вырыты ямы под фундамент и поставлено несколько опорных столбов. Новая церковь обещала быть огромной. Судя по размерам ее основания, она была рассчитана на количество прихожан, в два раза превышающее все население острова; соответственно стоимость такого строительства была очень велика. Хотя местные жители согласились бесплатно отработать на стройке целый месяц, необходимо было закупить не одну сотню мешков цемента, что должно было стать тяжелым бременем для бюджета прихожан. А пока старая церковь процветала. В ней почти не затихало пение гимнов и чтение молитв; каждый день служили заутреню и вечерню; по воскресеньям проходили занятия воскресной школы, время от времени служили благодарственные молебны. А когда жители Варбала не молились в церкви, они навещали друг друга: почти в любое время дня можно было видеть, как небольшие группки мужчин и женщин с молитвенниками в руках собираются в одном из маленьких домиков.

Улица на Варбале

Считалось, что все приезжающие на Варбал — если это были иностранцы — гости Франса и Мимы, у которых, единственных в деревне, был дом с крышей из рифленого алюминия и свободная комната. Франс был старожилом голландских колониальных времен, завершившихся вскоре после окончания войны с Японией на Тихом океане. Когда Голландия признала независимость Индонезии и все голландцы возвращались на историческую родину, Франс, слишком молодой, чтобы его призвали в голландскую колониальную армию, вслед за соотечественниками покинул Моллукские острова и перебрался в Голландию, где и провел следующие тридцать лет жизни, работая на заводе «Филипс». Но выйдя на пенсию, он решил вернуться на Варбал, где прошла его юность. В Голландии он развелся со своей первой женой и женился на Миме — женщине на двадцать лет моложе, которая также была родом с архипелага Кай.

Их сын Томми, крайне избалованный мальчик, ходил в начальную школу на Варбале. Старшие дети жили в Туале, так как на острове не было средней школы. Франс — невысокий, радушный, лысеющий и теряющий память — был самым богатым человеком Варбала, что ставило его в несколько особое положение. Его называли Беланда, то есть голландец, и считали наполовину чужаком, поэтому держались с ним чуть отстраненно. Но пенсия, которую Франс получал из Голландии, позволила ему купить самый большой и новый «Джонсон», и он проводил дни, наслаждаясь жизнью в этом солнечном и безмятежном уголке: всеми домашними делами занималась экономка, а к обеденному столу им с Мимой подавали свежую рыбу, за которой он командировал местных рыбаков на своем каноэ с мотором. Мима, несмотря на жизнерадостный и общительный нрав, теплый климат и легкий образ жизни на острове, отчаянно тосковала по цивилизации и не скрывала, что роль домохозяйки на Варбале вызывает у нее откровенную скуку по сравнению с жизнью в пригороде Амстердама.

По крайней мере, на первый взгляд Варбал был воплощением спокойствия. На рассвете мужчины отправлялись на своих маленьких каноэ ловить рыбу среди рифов или плыли дальше, к соседним — еще более мелким — островам, также принадлежавшим жителям Варбала, которые выращивали здесь маниоку.

Женщины иногда отправлялись вместе с мужчинами на сельскохозяйственные работы, но чаще оставались дома и проводили время присматривая за малышами, занимаясь приготовлением пищи, уборкой и бесконечной стиркой. Они могли немного заработать очисткой и сушкой на солнце водорослей. В солнечные дни улицы были устланы стеблями водорослей, которые затем забирали торговцы и увозили в Туаль, откуда сушеные водоросли шли на экспорт в Японию.

Самыми счастливыми из обитателей острова были дети. Начальная школа Варбала располагалась на окраине, за лужайкой, которая использовалась как площадка для игр. Школьники, такие аккуратные в своих форменных костюмах, могли выходить из дому за пять минут до начала занятий — все дома были в радиусе 400 метров от школы. Почти сразу после полудня школа закрывалась. Все оставшееся время можно было играть под кокосовыми пальмами: девочки присматривали за младшими детьми, а мальчики часами плескались на мелководье, катались на старых изношенных каноэ, пока отцы не возвращались домой с вечерним бризом. Такой образ жизни мы наблюдали на всех островах, которые посетили, путешествуя по следам Уоллеса, но на Варбале деревня выглядела наиболее идиллической и живописной.

Однако эта жизнь была безмятежной лишь на первый взгляд. Как и во многих маленьких изолированных сообществах, на Варбале подспудно кипели страсти. Деревня была разделена на два враждующих лагеря, чьи приверженцы относились друг к другу с неприязнью и предпочитали не общаться. Мудрый властитель — деревенский староста, капала деза, — мог бы держать противоборствующие стороны в узде. Но предыдущий староста покинул пост по причине преклонного возраста и уехал с острова, не подобрав себе замены и оставив представителям двух враждующих лагерей неразрешимую задачу выбора нового старосты. Пока из Туаля не прислали нового капала деза, назначенного администрацией, его обязанности выполнял временный староста, ленивый и корыстолюбивый старик, спешивший набить свои карманы грошовыми взятками.

Были и другие причины для волнений. Выяснилось, что Джонни, хотя и был лучшим мастером по строительству лодок на острове, не имел статуса главного строителя и не мог принять мой заказ на изготовление лодки без разрешения своего бывшего учителя.

Этот учитель, по имени Янси, был братом Франса-Голландца. К сожалению, братья в пух и прах разругались еще много лет назад и с тех пор не разговаривали друг с другом. Так что, хотя Янси разрешил Джонни строить лодку для меня и даже взял на себя обязанности технического консультанта и члена строительной бригады, я не мог встретиться с ним дома у Франса, поскольку Янси поклялся, что никогда не переступит больше порог брата. Единственным местом, где я мог встречаться с Янси для обсуждения хода строительства своей лодки, была поляна под кокосовыми пальмами недалеко от стапеля, рядом с причалом.