Боги лотоса. Критические заметки о мифах, верованиях и мистике Востока - Еремей Иудович Парнов Страница 11

Стоит пройтись по многокилометровой оглушительной улице Лунного света с ее тесно прижатыми друг к другу лавчонками и магазинами, чьи фасады пестрят миллионами вывесок и рекламных щитов, постоять среди разносчиков и перекупщиков, невозмутимых садху, паломников, ошарашенных столпотворением крестьян и профессиональных нищих, и вы увидите именно Индию. Повозки, запряженные пони и зебу, слонов, верблюдов, велорикш и извозчиков-тонг. Разве это не Индия? И заклинатели змей с дудочкой из двойной тыквы и кобрами в плоских корзинах, и бродячие гуру, и сидящие на гвоздях йоги. Но ведь и спутник «Ариабата» собран в Индии, и металлургические гиганты в Бхилаи и Бокаро тоже построены на индийской земле. Как бы ни был сложен облик страны, он неделим. Чандни-чоук в Старом городе так же характерен для нее, как университет, музеи и научно-исследовательские центры Нью-Дели.

Мрачной статистике, фиксирующей количество безработных и бездомных, новая Индия тоже противопоставляет свои цифры. Число объектов, сооруженных с помощью Советского Союза, - заводов и нефтепромыслов, электростанций и институтов, фабрик и ферм - приближается к восьмидесяти. Эти предприятия дают в настоящее время 20 процентов электроэнергии, 30 процентов стали, 50 процентов нефти, 60 процентов тяжелого электрооборудования, 80 процентов изделий металлургического производства, выпускаемых страной в целом. Это работа для миллионов высохших от нищеты рук.

Среди делийской интеллигенции появляется все больше людей, изучающих советский опыт. Особенно памятен мне писатель Бхишам Сахни, который несколько лет прожил в Советском Союзе. Он не только говорит по-русски, но и постоянно подчеркивает ту роль, которую сыграла советская литература в его собственном творчестве.

Сюрпризы начались сразу, едва мы вошли в уютную квартиру Сахни. Его жена - вскоре выяснилось, что она сотрудник корпункта АПН, - предложила нам охлажденный сок манго. Пока длилась неизбежная церемония знакомств и взаимных представлений, в комнату незаметно проскользнула удивительно красивая молодая женщина с подносом, уставленным бутылочками минеральной воды и тоника. Я смотрел на нее во все глаза, силясь вспомнить, где мы могли встречаться. Я не знал ее - это было очевидно, - но тем не менее не мог отделаться от навязчивого ощущения, что хорошо знаю и это одухотворенное лицо, и эти умные глубокие глаза, чуть прищуренные от еле сдерживаемого смеха. Однажды со мной уже было такое, когда я, лицом к лицу столкнувшись с популярной дикторшей телевидения, попытался «выяснить отношения». Ей такие ситуации были привычны, и все вскоре встало на свои места. Но Дели не Москва. Я решительно не знал, как вести себя со знакомой незнакомкой в белом сари.

- Вы не узнаете меня? - спросила она на безукоризненном русском языке и, не выдержав, расхохоталась. - Мы же только вчера разговаривали с вами в Центре русских исследований.

- Ах да! - Я беспомощно махнул рукой и попытался достойно выйти из положения:

- Нет, вас-то я узнал сразу. Просто смешался от неожиданности… Не знал, что вы знакомы с мистером Сахни.

- Вы уже познакомились с моей дочерью? - подошел к нам Бхишам. - Она в самом деле хорошо говорит по-русски?

- Мы с ней старые друзья. - Теперь я чувствовал себя на коне и мог шутить: - У нас общее увлечение - Булгаков. - Я вспомнил вопросы, которые она задала мне на встрече в университетском городке. - Что же касается языка, то он безупречен.

Вскоре мы уже непринужденно болтали о «Мастере и Маргарите», о московских общих знакомых. Незаметно разговор переключился на Гималаи, и я поведал о сокровенной мечте увидеть тайные святыни Непала и сопредельных стран.

- Поразительное родство интересов! - В голосе моей очаровательной собеседницы вновь проскользнула веселая нота. - Вы любите Булгакова, как я, и бредите Гималаями, как мой муж. Сейчас я вытащу его из кабинета. У нас богатейшая коллекция слайдов. Муж объездил весь Ладакх, Сикким и Бутан и все заснял на цветную пленку. Даже подземные пещеры.

- Но там же темно. Неужели ему разрешали пользоваться вспышкой?

- О, это целая эпопея. Пусть лучше он сам расскажет, как расставлял зеркала из блестящей фольги и направлял солнечный свет в кромешную тьму. Гималаи - его конек, и мне не хочется отбивать чужой хлеб. Есть такая поговорка?

Зеркала из фольги, которые практически ничего не весят, которые ничего не стоит скатать в рулон. Где-то я уже читал об этом: о неистовом солнце Гималаев, чьи лучи заставляют взрываться буйные краски росписей во мраке подземелий, и о зеркалах, что, в отличие от электрического освещения, не нарушают покоя тантрийских божеств.

- Постойте! - Я чуть не вскочил со стула, пораженный внезапной догадкой. - Вашего мужа случайно зовут не Маданджат Сингх? Я уже заранее готов к любым чудесам.

- И напрасно. Чудо не состоится. Но не огорчайтесь. Мы близко знакомы с Сингхом и с удовольствием устроим вам встречу с ним. Хотите?

- Еще бы! Его «Гималайское искусство» стало моей настольной книгой.

- Вот и прекрасно. А теперь займемся слайдами.

И померк свет, и раздвинулись стены, а в белом прямоугольнике экрана вспыхнуло небо, невероятное, страшное, отрешенное небо без облаков.

«Что отличает Гималаи от других горных стран? - думал я. - Высота? Затерянность? Недоступность?»

«Чем-то зовущим, неукротимо влекущим наполняется дух человеческий, когда он, преодолевая трудности, всходит к этим вершинам. И сами трудности, порою очень опасные, становятся лишь нужнейшими и желаннейшими ступенями, делаются только преодолениями земных условностей. Все опасные бамбуковые переходы через гремящие горные потоки, все скользкие ступени вековых ледников над гибельными пропастями, все неизбежные спуски перед следующими подъемами, и вихрь, и голод, и холод, и жар преодолеваются там, где полна чаша нахождений.

Не из спесивости и чванства столько путешественников, искателей устремлялись и вдохновлялись Гималаями».

Так отвечал на этот вопрос Н. Рерих.

«Когда вы смотрите на эти полотна, из которых многие отображают Гималаи, кажется, что вы улавливаете дух этих великих гор, которые, веками возвышаясь над равнинами Индии, были нашими стражами», - сказал Джавахарлал Неру, познакомившись с гималайским циклом великого художника.

Дух Гималаев… Что это? Ветер, зеленый и горький от летящей пыльцы? Запах льдов или кедровой смолы? Скрежет льда и грохот лавин? След барса на девственной белизне снега или таинственный отпечаток пятипалой стопы?

Люди? Боги? Демоны? Вещие камни?

Гималаи дохнули навстречу морозной хвоей, и Дели, изнывающий от жары (плюс 44°С в тени), видится как в тумане. Мне слышится гул снежных обвалов, и рододендроны на границах вечной зимы расправляют навстречу языческому солнцу заповедных гор усыпанные цветами ветки. Напитанные светом капли, как глицериновые,