О Дании и датчанах - Антон Константинович Вершовский Страница 11

9 декабря. Часа три протолкался в музее Орсэ, потом проторчал час на набережной, где торгуют букинисты, и накупил всякого ненужного книжного хлама. Потом побывал в церкви Сен-Шапель, и так и не смог понять, как в тысяча двести лохматом году можно было построить такое? По-моему, это и сейчас повторить невозможно… Крыша над залом в 17 метров высоты поддерживается только тонкими изящными высоченными колоннами, между которыми – огромные, во всю высоту зала витражные окна… Потом стал дрейфовать на север, прошел рю Сен-Дени - улицу красных фонарей, полюбовался на подпирающих попами подъезды очаровательнейших мулаток в декольте, со скорбью объяснил им, что руссо туристо, пошел дальше. На бульваре Осман (бульваре Больших Магазинов) застрял в пешеходной предрождественской пробке. Еле выбрался, помяли меня изрядно, к тому же я совершенно одурел от шума - люди галдят, машины сигналят, полицейские непрерывно свистят, в общем – сумасшедший дом. Добравшись до метро, обнаружил, что на моей линии забастовка (нормальное явление в Париже). Пришлось давать крюка через весь город, а сил после такой прогулки уже не было.

10 декабря. Сходил В Лувр, где полчаса проталкивался сквозь плотные ряды японских туристов к Моне Лизе, потому что так положено, а потом четыре часа рысью бежал по коридорам, чтобы успеть хоть что-то еще увидеть.

Поздно вечером сел в метро и поехал на Монмартр, вспоминать, как два года назад сидел с подругой на его знаменитой лестнице голодный, но счастливый. На Монмартре побродил, посидел в крохотном, на три столика, кафе, выпил пару стаканов вина, послушал пианино, опять побродил по улицам, опять посидел в другом уже кафе, и опять на той же лестнице… В полной тоске и депрессии собрался идти домой, но вдруг из дверей еще одного маленького кафе (они там в каждом подвале) услышал музыку из какого-то старого советского фильма. Зайдя, обнаружил русского тапера, который в честь знакомства исполнил «свидание Штирлица в кафе с женой» и буквально вышиб из меня слезу. Через полчаса тапер перестал играть, подсел ко мне и долго жаловался на парижскую жизнь. Дорого все и плохо, и никто ни во что не врубается…

В результате нашей беседы бросившего пить месяц назад пианиста пробрала российская ностальгия, естественно перешедшая в желание немедленно уйти в загул с растратой дневного заработка. Я еле нашел силы противостоять этому натиску, распрощался с ним уже в метро и вернулся в отель.

12 декабря. На прощание повезло - самолет сделал полукруг над ночным Парижем, и я видел его весь разом - Эйфелеву башню (похожа на крохотную рождественскую елку), Елисейские поля, Сену, Нотр-Дам…

14 декабря. Завтра в институте рождественский праздник - это 15-го декабря! - после чего никто не будет работать до следующего года. Мир буржуазной эксплуатации во всей красе.

Глава 8. Зима.

15 декабря. Сегодня у нас с утра затяжная институтская рождественская пьянка с непременными играми, лотереями и пением рождественских песен хором по бумажке. Я сижу трезвый и злой, пить весь день с утра до вечера я не умею, так что лучше и не начинать, и вообще надоели эти датские праздники. Темперамент у нас с датчанами слишком разный. Они уже девятый час празднуют - и только орать громче стали, да пара студентов в осадок выпала. Я сижу за столом двадцать минут, потом на час убегаю к компьютеру, потом опять возвращаюсь к столу… Выиграл в лотерею две бутылки дешевого французского вина. Сильно лопухнулся – к столу я опоздал, мне пришлось подсесть на свободное место к совершенно незнакомым людям, и я не сразу понял, что в меню праздника не включены напитки – их каждый покупает сам тут же в баре. И ставит на стол для себя. Ну и для друзей, понятно. Поэтому, когда я плеснул себе водки из стоящей передо мной бутылки, мой сосед напротив посмотрел на меня как-то странно, но ничего не сказал. Когда я открыл бутылку пива, он еще раз на меня посмотрел с явным удивлением, и опять ничего не сказал. Типично, блин, датская реакция! Ну ничего, после праздника я его отловил, извинился и пригласил на пиво в студенческий бар, и международный инцидент был исчерпан. Подумаешь, одной легендой про сумасшедших русских меньше, одной больше…

4 января 2001. Прошли рождественские каникулы и новогодний праздник. Вообще в Дании, как и во всей Европе, главный праздник в году – это Рождество. На рождество ставятся елки, собираются семьи, раздаются подарки. А Новый год – это скорее просто повод напиться с друзьями и пошуметь. Так что в Новый год все поголовно местные жители были заняты устройством у себя во дворах и на улицах грандиозных фейерверков. Начали они с вечера 30-го, и к полуночи 31-го совсем разошлись. Всю ночь все кругом трещало, рвалось и грохало, и небо сверкало, не темнея ни на минуту. На фейерверки датчане тратят миллионы крон каждый год, но говорят, в этом году по поводу наступления нового века было что-то особенное. До сих пор весь асфальт в городе покрыт толстым слоем остатков всякой пиротехники, местами такие минометы отработанные валяются… О жертвах и разрушениях вроде не сообщается.

Формально работа началась второго января, да и между Рождеством и Новым годом вроде было несколько рабочих дней. Но я в институт заглядывал несколько раз за это время - и обнаружил, что некому даже оценить мой героический идиотизм. Ну просто ни души с середины декабря! Только уборщицы функционировали. А чего убирать-то, когда никто не работает? Тем более, что пыли в этой стране вообще нет?

12 января. Наступили крещенские морозы - сегодня уже почти минус два! И солнце сияет. Снега нет, но на дорогах слой инея. Трава еще вовсю зеленая. Очень здорово, но наверное, ненадолго - скоро опять потеплеет, польет дождь и задует ветер, то есть все будет как в Дании положено.

15 января. Сегодня только выехал за ворота, красиво наклонился на повороте - и велосипед на гололеде поехал в одну сторону, а я поскакал на заднице в другую. Проскакал и проскользил метра полтора - надо будет потом посмотреть, что осталось от джинсов. Интересно, что после этого в велосипеде перестало