Тимур Дмитричев - В поисках Индии. Великие географические от древности до начала XVI века Страница 12

Начиная уже с 8 сентября, то есть всего два дня спустя после выхода из Сан-Себастьяна, Колумб выводит свой флот в полосу прекрасного попутного северо-восточного ветра, а затем и течения, идущего в том же направлении. Эти благоприятные условия сопутствовали ему в течение последующих целых десяти дней, что позволило каравеллам двигаться на запад с очень хорошей скоростью и пройти за это время около 1100 морских миль. Это было уже замечательным достижением Адмирала. Эти первые 10 дней плавания в неизведанных пространствах Атлантики были самыми приятными во всех отношениях для Колумба, его каравелл и их экипажей. Отмечая это благоденствие в своем дневнике, Адмирал говорит, что тогда и после этого их сопровождал постоянный умеренный бриз, так что каждое утро доставляло огромное удовольствие, и что не хватало только пения соловья, а погода была такой, как в апреле в Андалузии. 16 сентября путешественники стали видеть в воде многочисленные пучки очень зеленых морских водорослей, что некоторые сочли за близость к земле, но Колумб высказал мнение, что они могут быть недалеко от какого-нибудь острова, а материк должен лежать дальше по курсу. В последующие два дня количество водорослей значительно увеличилось, но они не мешали плаванию. Тогда же были замечены две птицы из породы олушей, которые в тропических широтах охотятся за рыбой.

18 сентября Мартин Алонсо Пинсон прокричал, что он увидел землю, и высказал претензию на получение обещанной по такому случаю королевской премии, но земля оказалась скоплением плотных облаков на горизонте – ошибка, которая неоднократно происходила в ходе этого плавания, как, впрочем, и в других морских путешествиях. Великолепный попутный ветер, который на радость всем спутникам продолжался 10 дней подряд, вдруг стал причиной нескрываемых волнений и даже беспокойства со стороны экипажей, увидевших в этом серьезное препятствие для возвращения обратно в Испанию. Но эти тревоги прошли, когда словно в ответ на них каравеллы вошли в зону переменных ветров и дождей, а затем оказались на целых 5 дней в почти безветренной полосе. В эти слишком спокойные дни команды даже рисковали купаться в море, переговаривались с борта на борт и передавали с каравеллы на каравеллу на веревках записки. Был еще один ложный сигнал об увиденной земле, который на этот раз побудил Адмирала и экипажи провести благодарственный молебен, но после этого возникло очередное разочарование – землей оказались гряды низких облаков…

Мы можем воспользоваться относительным бездействием на едва двигавшихся каравеллах и посмотреть, как на них складывалась каждодневная жизнь их команд. Сведениями на этот счет история обязана тем единственным записям, которые были сделаны в этой связи испанским чиновником Эухенио де Саласаром во время его плавания из Испании в Санто-Доминго в 1573 году. Именно этим источником пользовались многие авторы, касавшиеся данной темы в последующее время.

Жизнь на морских судах была очень строго регламентирована, подчиняясь служебным обязанностям каждого члена экипажа и тем очень стесненным физическим возможностям, которые давали корабли. Так, например, средняя по длине «Пинта» имела всего 69 футов (около 23 метров) в длину и примерно 24 фута (около 8 метров) в ширину при 27 человек экипажа. Как и на других каравеллах той эпохи, у нее была всего лишь одна открытая палуба, которая через открывающиеся люки сообщалась непосредственно с трюмом. Именно нижняя палуба пространства трюма была тем главным местом, где размещались грузы и запасы, а в штормовую погоду оно служило и туалетом. Здесь находились бочки с питьевой водой и вином, запасы продовольствия, дрова, запасные паруса и парусной холст, балласт, а в зависимости от обстоятельств также пушки, оружие, порох и боеприпасы.

На корме главной палубы на определенном возвышении располагалась каюта капитана, а в ее носовой части находилось всего несколько кают для самого высшего командного состава. Рядом с входом в капитанскую каюту стоял руль управления кораблем, а около него по центру был один из люков, около которого закреплялась бочка с водой. По бортам палубы от места рулевого находились крепко зафиксированные ящики для личных вещей членов команды, в первую очередь офицеров. Затем по центру были расположены еще один большой или два меньшего размера закрывающихся люка для загрузки груза, а по бортам хранилось несколько деревянных ведер. Слева по борту у носовых кают на плотной песочной подушке рядом с ведром воды стояла переносная кухня с металлическим колпаком, которую испанцы называли очагом. Здесь же с палубы поднимались закрепленные основаниями в трюме три корабельных мачты.

Остававшееся остальное пространство главной палубы предназначалось для работы и некоторого отдыха экипажа. Спальных мест для основного состава команд, кроме упомянутых кают для капитана и высших офицеров, не было. Эти люди спали там, где находили для себя наиболее подходящее место в трюме или в укромных уголках открытой палубы прямо на деревянных досках, стараясь найти какое-нибудь закрепление от качки. Нередко устроившихся на отдых людей на главной палубе щедро обкатывали поднявшиеся волны. Никто из них не раздевался, оставаясь все время в теплой шерстяной одежде, которая окутывала их от шеи до ступней ног и которую по традициям того времени они должны были носить всегда, несмотря на тропическую жару и влажность южных широт. Вот почему измученные своими жаркими одеждами экипажи пользовались каждой возникавшей возможностью купаться или обливаться морской водой из ведер прямо на палубе.

Весь распорядок дня каждого члена команды строился на основе вахтенного дежурства. Все члены экипажа разделялись на две вахты, каждая из которых работала в течение четырех часов, после чего ее меняла другая. Первую вечернюю вахту от захода солнца до полуночи возглавлял капитан судна, а заступавшую в этот час вахту возглавлял лоцман, который должен был наблюдать за навигационными звездами в ночное время, когда они были наиболее яркими. Следующую за этой вахту возглавлял заместитель первого офицера судна, а ответственность за утреннюю и послеобеденную вахты несли соответственно первый офицер и его заместитель. Таким образом, вся дневная работа на корабле, связанная с поднятием или опущеним парусов, мытьем, чисткой, уходом и ремонтом, проходила под наблюдением профессиональных морских офицеров.

Основным питанием членов команды было соленое мясо, а в праздничные дни они получали соленую рыбу или сыр. Вместе с ними давались также рис, галеты, соленая мука, овощи, чеснок, миндальные орехи и изюм, а таже питьевая вода или вино. Однако во время дальних плаваний продовольственные запасы зачастую истощались или портились, что приводило к сокращению рациона и, как следствие этого, к возникновению опасной цинги и самого настоящего голода. Повара-кока тогда на кораблях не было, а приготовление пищи на переносной плите, что делалось только в подходящую погоду, поручалось кому-то из моряков-стажеров в каждой вахте. Пищу для капитана и высшим чинам готовили их личные пажи. В хорошую погоду общественными туалетами для команды служили подвешанные на перилах носа и кормы специальные открытые сиденья, всегда остававшиеся объектом не совсем чистых шуток и рассказов моряков.

На испанских и португальских судах религиозные церемонии и молебны были неотъемлемой частью корабельной жизни. Каждодневную официальную службу вели сами капитаны или, если таковые были, капелланы. В целом жизнь на каравеллах даже в благоприятную погоду была жесткой и трудной, а в плохую она становилсь зачастую просто опасной. В ту эпоху из всех кораблей, отправлявшихся в море, только около половины приходили в порт назначения…

Штилевое безветрие продолжалось пять долгих дней, за которые корабли проделали всего 234 мили. 26 сентября появился небольшой ветерок, слегка подгонявший каравеллы на запад до 1 октября, что позволило им продвинуться лишь еще на 382 мили. За это время команды неоднократно видели земных птиц, а однажды им даже удалось поймать одну из них рукой. В ходе третьей недели плавания с запада появилось такое количество морских водорослей, что, как отметил в своем дневнике Адмирал, «море, казалось, могло от них задохнуться». Попадались также отдельные ветки деревьев и цветов, которые вместе с другими признаками говорили о присутствии где-то земли. В этой связи Колумб записал в дневнике, что ему было известно о нахождении в этих краях островов, но он не хотел терять время на их поиски, поскольку его первой задачей было дойти до Индий, и поэтому он продолжал сохранять установленный курс.

К этому времени плавание продолжалось уже целых три недели, но земли так и не было. Безветрие сильно сдерживало продвижение кораблей, и экипажи начали высказывать свое волнение, беспокойство, а затем и недовольство. Даже берега далеких от Испании Канарских островов уходили все дальше и дальше на восток, а впереди их по-прежнему ждала угнетающая моральный дух неизвестность. Сколько же еще времени все это может продолжаться? Такой настрой содействовал раздуванию мелких обид в ссоры, ссоры превращались в драки и не только между отдельными членами команды, но и между составлявшимися вокруг них группами, что то и дело требовало вмешательства со стороны альгвасила, которому приходилось их усмирять и разводить. К счастью для всех, в первый день октября ветер усилился и пошел сильный дождь, пополнивший убывавшие запасы питьевой воды. За последующие пять дней каравеллы прошли уже более 700 миль. Настроение экипажей заметно улучшилось, а драки и роптание прекратились.