Анатолий Букреев - Восхождение Страница 12

Найдя свободный столик, Букреев повторил про себя английские фразы, заготовленные для этой встречи. Анатолий решил принять предложение Фишера без дополнительных пяти тысяч. Он не собирался гнаться за лишними деньгами, ему было гораздо важнее работать с «Горным безумием». Это сотрудничество могло принести большую пользу, но, не начавшись сейчас, оно могло не состояться вовсе. Прошло полчаса, час, а Фишера все не было. Расплатившись, Букреев собрался уходить, решив, что Фишер передумал.

Закончив завтрак, я рассчитывался с официантом, когда в дверях появился Скотт в сопровождении Тапы. Тапа был сотрудником «Трекинга в Гималаях» и отвечал за снабжение экспедиции «Горного безумия» в Непале. Как всегда улыбаясь, Скотт подошел ко мне, поздоровался и, прежде чем я успел произнести хоть слово, спросил: «Ну так ты идешь со мной на Эверест?» Желая его подразнить, я ответил: «А ты платишь, сколько я сказал?» «Да», — твердо заявил Скотт.

Решение было принято. Тапа, Фишер и Букреев принялись за подробное обсуждение предстоящей экспедиции. В тот момент Фишера более всего занимала проблема кислорода. Он слышал о недавно появившемся Санкт-петербургском предприятии «Поиск», которое производило неплохое кислородное оборудование. Титановые баллоны, выпускаемые «Поиском», весили как минимум на полкилограмма меньше обычных. Фишер хотел максимально облегчить снаряжение клиентов, поэтому более легкие кислородные баллоны оказались бы очень кстати. У Букреева были связи в Санкт-Петербурге, и было решено, что по возвращении с Манаслу он займется переговорами с «Поиском».

Через несколько дней мы встретились со Скоттом в гостинице, где остановились мои грузинские друзья. Там я показал ему уральские высотные палатки, с которыми их команда ходила на Дхаулагири. Хорошо сделанные, они выдержали проверку сильным ветром на большой высоте. Скотт купил себе одну и попросил меня раздобыть еще несколько, выполненных с учетом его требований. Мы решили, что палатки, как и кислородные баллоны, я постараюсь купить в России.

Букреев и Фишер расстались довольные друг другом. Впервые за многие годы Анатолию досталось хорошее место и приличный заработок. К тому же, Скотт выплатил ему аванс; теперь можно было не продавать свой любимый ледовый инструмент, чтобы набрать денег на билет. У Фишера были не меньшие основания считать себя в выигрыше. К услугам его клиентов был один из сильнейших гималайских гидов. Скотт позднее объяснял друзьям, что пригласил Букреева на работу из довольно специфических соображений: «Если мы куда влипнем, с нами будет Толя, чтобы нас оттуда вытащить».

Карен вспоминает, как радовался Фишер, переманив к себе Букреева: «Скотт сказал: „С нами наверху будет Анатолий — более сильного альпиниста и пожелать нельзя. Кто знает, что с нами может случиться?“»

Глава 3

Приготовления

Я был благодарен Скотту за его приглашение. Мне было по душе работать с ним, и я надеялся, что и после экспедиции наше сотрудничество не закончится. Эверест… Многие мои друзья-альпинисты теперь не смели и думать о нем. Их заветным мечтам не суждено было сбыться из-за развала Советского Союза. Государственная поддержка альпинизма закончилась, и многие высотники так и не смогли вернуться в горы. Я вспоминал о тех, кто прославил наш альпинизм. О тех, кто совершал ставшие легендарными подвиги, — иногда ценой собственной жизни. Горько было сознавать, что их героизм принесен в жертву тому, что сейчас тихо умирало само собой.

В начале ноября Букреев вместе с казахстанской командой продолжил подготовку к восхождению на Манаслу. После совершенного месяцем раньше восхождения на Дхаулагири Букреев был вымотан как физически, так и морально и, тем не менее, целиком сконцентрировался на новой экспедиции. Все высотные восхождения всегда сопряжены с большим риском, и предстоящее покорение Манаслу не было исключением. Сложность ситуации усугублялась суровыми зимними условиями, а также молодостью и неопытностью некоторых участников экспедиции. Однако Букреева это не пугало: он полагался на опыт более старших альпинистов, вместе с которыми в 1989-м году он совершил траверс Канченджанги (8 586 м). Впоследствии Букреев скажет: «То, что кажется концом дороги, на самом деле — начало следующей, более трудной и длинной». Дорога на Манаслу едва не оказалась для Анатолия последней.

Заключив контракт с Букреевым, Фишер отправился в Данию. Теперь его главной задачей было набрать команду, которую весной можно было бы повести на Эверест. В Копенгагене Скотт собирался встретиться со своей хорошей знакомой Лин Гаммельгард. Лин было 34 года; она занималась медициной, юриспруденцией и очень любила альпинизм. Со Скоттом Лин встретилась в 1991 году в Гималаях, и с тех пор они регулярно переписывались. В своих письмах они писали друг другу о том, что их волновало: Скотт делился честолюбивыми планами на будущее, Лин рассказывала о своей жизни, устремлениях, интересе к альпинизму.

«С тех пор как мы встретились в 1991 году, — вспоминает Гаммельгард, — мы все время надеялись вместе сходить в горы либо здесь, в Европе, либо в Америке, на Аляске. И наконец, в 1995-м году представился подходящий случай».

Фишер предложил Гаммельгард пойти вместе с ним в экспедицию на Броуд-пик и покорить свой первый восьмитысячник. Но за время, прошедшее с их первой встречи, Гаммельгард решила больше не ходить на большие горы. С возрастом она стала по-новому смотреть на жизнь; приехав в Пакистан, она попыталась объяснить это Фишеру.

«Я поняла, что настало время прощаться с альпинизмом, — сказала Лин. — Мне хотелось иметь семью, детей, вести спокойную жизнь, а не ходить и дальше по горам».

Вместе с основным составом экспедиции Гаммельгард дошла до базового лагеря под Броуд-пик и там объявила о своем решении Скотту. «Для меня это был переломный момент. Я решила, что пойду с ними только до базового лагеря, а там посмотрю, хватит ли у меня сил отказаться от остального. В общем, это было взвешенное решение. Я взрослый человек; пришла пора становиться мудрее».

Гаммельгард твердо стояла на своем. «Но потом Скотт спросил меня, не хочу ли я пойти с ним на Эверест весной 96-го года». Без малейших колебаний Лин ответила; «Да!» Еще ни одна скандинавская женщина не поднималась на эту вершину, и Гаммельгард стала бы первой. Она мечтала об этом годами, и потому решила, что этого восхождения ей не избежать.

«Я отправилась домой, в Данию. Я не слишком серьезно отнеслась к предложению Скотта, все зависело от того, как у него пойдут дела на Броуд-пик. Если Скотт не взойдет на вершину, то и говорить не о чем. Поэтому я выжидала до тех пор, пока не узнала, что покорение прошло успешно. Тогда я начала искать спонсоров».