Рафаил Нудельман - ЕВАНГЕЛИЕ ОТ РАФАИЛА или ВСЁ ПУТЁМ Страница 13

Поручив вожделённую дозу, возница исчез. Мы же, ведомые Командором и на ходу озирая окрестности, прошествовали в направлении городского отеля, замаскированного под двухэтажную деревянную избу.

Неторопливо вступили мы на порог, как то подобает Широким Командорским Массам. Каково же было наше удивление, когда молодая, но уже полная женщина из окошка администратора ответствовала нам, что в её распоряжении нет номеров, достойных принять высокую персону Командора и их верные Широкие Массы. В душе мы содрогнулись, ожидая, что сотрудницу гостиничного аппарата немедля испепелит праведный гнев Командора. Но тщетно мы вслушивались, когда раздастся скорбный глас кареты "Скорой помощи". Командор с присущей Им одним кроткой улыбкой сострадания взирали на ещё существовавшую, но уже побледневшую, давая ей вчувствоваться в происходящее. Более того! Кротчайший из кротких повелели Широким Массам удалиться за собой, попутно одним лишь мановением длани своей исправив пружину на отельных дверях! Усомнится ли после этого кто-нибудь в величии Командора?!

Успокоив на улице разбушевавшегося Демагога, который требовал устроить самосуд, погром и суд Линча для зарвавшейся служанки горкоммунхоза, Командор возвратились в гостиницу, где и пробыли около получаса. Они вышли оттуда просветлённые, слегка подлётывающие на ходу (от легкости, с коей несли бремя своё) и имея в руках сокровенное заклинание на отдельный дом со всеми удобствами, исключая переднее. При рассмотрении к дому оказалась приложена хозяйка, которой Командор милостиво разрешили остаться. Дом состоял из лестницы, сеней, чулана, туалета, парадной залы с проживающей в оной (очевидно, по заказу Командора) девицей, огорода, хозяйки, кур и двух кошек, из коих одна была чревата. Оглядев владения, Командор повелели девицу по причине её непригодности отдать Широким Массам, буде они пожелают (они не пожелали, вследствие чего девица была возвращена по принадлежности), а стелить в передней, по-солдатски, рядом с Широкими Массами. Вождь желали быть ближе к нуждам и чаяниям народа, чем заслужили его единодушный вопль "Дозволь плечико лобзнуть!". Однако в скромности своей не дозволили.

КОМАНДОР ТЕБЕ НЕ ТОВАРИЩ, А ВОЖДЬ, УЧИТЕЛЬ И ДРУГ

Затем Командор повелели провести рекогносцировку местности, а также половой обстановки, сами лично возглавив при этом Широкие Массы.

Ровно в сколько-то часов и сколько-то минут по Гринвичу Командор появились перед простыми массами простых советских горожан.

Кратко, но выразительно обрисовав моральное и физическое состояние армии после злоупотреблений молоком и автостопом, Командор торжественно объявили: "Считать день банным!" Как всегда, Они точно угадали настроение Широких Масс, яростно скребших все свои члены вот уже на протяжении двух суток.

По прошествии улицы вступили на знойный асфальт площадей. Стояла тропическая жара. Стояли также деревянные торговые ряды, в один из столбов которых был сиротливо воткнут умилительный старинный фонарь. Он не горел, хотя на улице было светло - упущение всё того же горкомхоза. В центре рядов помещались пища телесная и духовная, слева же и справа было заколочено. Насупротив бывший Божий храм служил автобусной кассой - неисповедимы пути Господни! Туда и направили стопы Командор, дабы беседой с аборигенами пополнить свои и без того исчерпывающие географические познания.

Облюбовав двух старцев, один из которых при дальнейшем изучении оказался пьян, а другой - глух, Командор приступили к сбору анамнеза. От счастья общаться с Командором аборигены оробели и стали дружным хором давать противоречивые показания. В то время, как пьяный утверждал, что Николо-Берёзовец не существует вообще, глухой опровергал его, настойчиво тыча грязным перстом на запад, где по рассказам его прадеда чего-то вроде когда-то было. В оживлённую эту беседу включились пожилые аборигенки, и вскоре в воздухе стало густо от указующих перстов, уставленных в разные стороны света, включая области, находившиеся вне пределов родного нашего отечества. Первоначальные же старики, проведя между собой добровольную очную ставку на общественных началах, изменили прежние свои показания и вещали теперь уже единодушно, что в Николо-Берёзовец нужно ехать через Оглоблино.

Командор просветлели ликом и, порешив, что общение с народом состоялось, дали приказ к отходу. Но тут выступил Демагог и обернувшись к Широким Массам своим псевдонародным обличьем, произнес на псевдонародном наречии: - А знамо ли вам, братцы, что тое Оглоблино, хучь по святому рас-писанию, хучь по карте, хучь как зенки ни таращь, а всё выходит не в ту степь, а на Верхний Берёзовец?! Куды нас ведуть, братцы?! - И рванув на себе рубаху (зелёную, с Командорского плечика), истошно возопил: - Братцы народ! Очкнись!! Души гадов, довольно попили нашей кровушки!!!

Широкие Массы, одурманенные словами мерзавца, загалдели, заорали, заулюлюкали: - Бей их! К стенке золотопогонников! Сам езжай в Оглоблино! Даёшь Николо-Берёзовец!

Но тут Командор шагнули вперёд и сурово воскликнули: - Неблагодарные! Так вы отвечаете на нашу Командорскую заботу? Так ведёте вы себя перед лицом нашего великого народа в лице аборигенов из автобусной кассы? Горе вам, пресыщенные ныне! Ибо восплачете и возрыдаете.

Расталкивая Широкие Массы, выскочил вперёд Начфин. Он оттеснил Демагога и заорал: - Опомнимся, братцы! Жара нас помутила, злоба ядовитая попутала! Покаемся, братцы!

И толпа, как один, включая раскаявшегося Демагога, рухнула на колени.

Так железная воля Командора с помощью верного Начфина погасила в зародыше опасный второй мятеж Демагога.

ЛУЧШЕ ДВА РАЗА РОЖАТЬ,

ЧЕМ КОМАНДОРУ ВОЗРАЖАТЬ.

По асфальтированной улице вышли мы к центральному Рождественскому собору с музеем Невельского в нём. Напротив - двухэтажная столовая,

- Потом, - твёрдо сказали Командор. Ш.М. понуро отвернул голодные глаза. Даже Демагог, и тот промолчал. Ждала баня.

То и дело справляясь в своей феноменальной памяти, а также у местного населения почище, - где баня? - Командор вывели нас на берег реки, к невзрачному деревянному строению. Из дверей его то и дело выскакивали полуголые мужики, по которым стекали крупные капли нетрудового пота.

-Она! - удовлетворённо возгласили Командор.

В Широких Массах прошло некое шевеление, раздались отдельные жидкие крики "Ура!" и даже один слабый голос, - кажется, Демагога - прокричал: "Да здравствует Командор!"

Сдав в окошечко кассы четырнадцать копеек и все прочие ценности, мы вошли в храм чистоты, сопровождаемые одноглазым жрецом в набедренной повязке и жреческом сером в белых яблоках стерильном хитоне. Святилище было заполнено увечными аборигенами. Стоял густой портяночный дух парной. Задорно звенели шайки. В алтаре сверкали желтизной размочаленные доски купальных лавок. Обнажённый Командор, мерно покачивая детородным органом, объявили ритуал открытым. Скребясь на ходу всеми двадцатью пальцами и подвывая, Ш.М. ринулся в парную, увлекаемый грязным Демагогом. Начфин, весь в потных разводах пыли, но с интеллигентными чертами фигуры, топтался у дверей парной, то с тоской поглядывая на беспечного Ш.М., то преданно и умильно заглядывая в залепленные мыльной пеной вежды Командора. Последний, не разлепляя оных, милостиво кивнули. Начфин радостно всхрапнул и бросился головой вперёд в тяжёлые клубы пара, из которых вскоре послышались его стоны вперемешку с чваканием веника.