Владимир Афанасьев - Тайна золотой реки (сборник) Страница 13

– Вы настаиваете, что Шаманка – хранительница голубой породы алмаза?

Аким пропадал на новом участке. Отмывали свежий полигон, подготовленный вскрышными работами ещё с прошлой осени. В самый разгар промывочного сезона неожиданно пришло распоряжение – Акима Кузьмича Булавина приглашали с первым самолётом прибыть в геологическое управление.

Воротился Аким Кузьмич через полторы недели. Обычно разговорчивый, доброжелательный, а тут какой-то взъерошенный, излишне суетливый, слова не вытянешь. Однако через пару дней оттаял. Вечером пригласил Сергея Коровина на Мотронин пирог с брусничным вареньем и за чашкой чая разговорился:

– Тяжело на душе, Сережа, от мыслей тревожных: война жуткая затянулась, народ страдает, власть на местах неразборчивая. Почитай, двадцать годков значился в покойниках Ермила Оглоблин. Ан нет, живёт себе поживает – при власти областной пристроен. Оказывается, что исправник Рогожкин не только Иосифа Альтмана с собой прихватил, но и о Ермиле позаботился, прежде чем избу спалить вместе с антиповскими казаками и оглоблинскими дружками. Ермила ему живой нужен был. Миткеев самородок Оглоблин по чистой случайности в темноте не нашёл. И, видимо, самородок – не главное, за чем охотился Ермила, будучи представленный ротмистру. Кроме карты, переданной мне, у Альтмана, по-видимому, имелась другая – карта клада верховного правителя России адмирала Колчака Александра Васильевича. Вот где, Сережа, тайна зарыта. Оглоблин после гражданской в большевики подался. Землёй чукотской распоряжается: кому дать, кому не дать… Притаилась вражья сила.

– Откуда такие данные? – не удержался Сергей.

– У меня с хорошим человеком из НКВД большой разговор получился. Этот случай как бы между делом. А вообще-то меня приглашало наше начальство по серьёзному счёту. Помнишь, Серёжа, заначку Пихты?

– Как же, как же… – закивал заинтересовавшийся Сергий.

– Так вот её-то решила поднять еломенская бригада, но недаром Пихта жилку спрятал, не нашли вертлявую нынешние копачи. Пришлось немного покумекать. Развернули мы тот кустовичок, а там – гнездо!.. И повалило на участок начальство дальстроевское. А с ними гости – деловые люди Америки. Встретили мы их, как водится, чем бог послал. Без утайки всё показали, как родным братьям. Они – мужики совкие, глазастые. Присутствовали при съёме. Как только колоду открыли, а золотишко на ковриках чистое, крупное – хороший съём! Американцы металл щупают, причмокивают, точно леденцы облизывают. Видать, прикидывали – хватит ли нашего золота расплатиться с ними по Ленд-лизу. Мы вроде как у них в должниках оказались. По своему лопочут и на главного поглядывают. А тот в строгости их держит. Умный человек – вице-президент Соединённых Штатов Америки Генри Уоллес по-нашему складно разговаривает. Сказал, что Чукотка произвела на него тёплое впечатление. Стою возле него и дум своих пугаюсь. Американцы – граждане деловые, с виду покладистые – в Америке житуха… А тут – война, проклятье лютое… Ну, долги в гневе и скорби людской погасятся, а душу народную чем заштопаешь? Так что извиняйте, господа хорошие. Люди вы хоть и мирные сейчас, однако «чужой глаз в дому, семерым не даст зажмуриться». И всё-таки, я думаю, наступят, Серёжа, времена: американцы породнятся с нами. Не могут люди жить на одной земле порознь. Не по-божески это. Вот и сейчас – вроде невелика их помощь, а не в наклад. Подарки приятно получать. Война кончится, всем хорошо будет.

– Война постылая когда-никогда кончится, да только солдаты не все домой воротятся, – в сердцах обронила Мотрона и кончиком фартука утёрла влажные глаза.

– Да будет тебе, мать, – посуровев, сказал Аким. – Чует моя душа, что Иван из сердца не вышел, а стало быть – живой где-то мается. Ну, да ладно…

Он допил остывший чай, опрокинул чашку вверх дном и, отодвинув в сторонку, встал из-за стола, перекрестился, вытащил из глубокого бокового кармана свёрнутую газету и протянул Сергею. Коровин развернул газету, расправил на столе ладонью и пробежал взглядом по страницам.

– Вот тут прочти! – Аким ткнул пальцем в жирный заголовок. – Про нас, про нашу Чукотку пропечатано. И что отрадно – господин американец слово держит. Вы с Мотроной погуторте, а я пройду к ребятам. На душе камень, Серёжа…

Задержавшись на невысоком крыльце, Аким зашагал по ягельной долинке. Поднялся на лобастую сопочку. Спугнул стайку пёстреньких куропаток с кудрявой поросли багульника. Остановился у одинокого обелиска. Обошёл оградку. Присел на прогретый за день плотный мох. Каждый раз, когда он приходил сюда – к могилке Юрия Юнгина, Лены Столяровой, Николая Душкина, его охватывало трепетное волнение. Здесь Аким Кузьмич пересматривал всю свою жизнь – её суть, со всей противоречивостью… Тишина окутала его лёгкой печалью. Он закрыл глаза. Тепло, душистый запах багульника, ласковый ветерок расслабили его, окутали мягким туманом. Аким Кузьмич не слышал, как над ним пролетел почтовый У-2… Зато ему привиделся ворвавшийся из ниоткуда мощный голубой луч, разорвавший темноту, а следом за лучом в чистой световой гамме над ним склонилось нежно-бледное лицо неземной красоты – Нимфа распахнула тундровые покои, и оттуда полилась умиротворяющая мелодия. Нимфа легко закружилась в танце, приглашая за собой Акима. И он было потянулся за ней, как вдруг до его слуха донёсся голос Сергея Коровина.

– Нашёлся!.. Нашёлся!..

Аким открыл глаза. Со стороны долинки торопливо поднимался по её крутому склону Сергей, размахивая бумажным треугольником. На почтительном расстоянии от Сергея спешила Мотрона. Тугая коса её расплелась, рассыпалась по плечам, косынку она держала в руке, то и дело утирая лицо, заливаемое слезами.

– Аким, сынок Ваня, письмецо!.. – твердили её губы.

Он ещё не слышал её голоса, но понимал… А тут и Сергей плюхнулся на мох рядом:

– Иван нашёлся, Кузьмич! – выдохнул он, сунув солдатский треугольник ему в руки.

Аким не двинулся с места. Его глотку перехватила сладковатая спазма, а глаза застлал мокрый туман. Веря и не веря ещё пока в неожиданно ворвавшуюся долгожданную весть, он не знал, как распорядиться нахлынувшим на него чувством, растерянно повторяя вопросительно:

– Нашёлся? Сынок нашёлся? Иван? Стало быть, меняется смысл всей жизни?..

Студёный перевал Рассказ