Жюль Верн - Зеленый луч Страница 14

— Обыкновенно предупреждают, прежде чем начать бомбардировку. Мы здесь не в безопасности, — сказал он.

Словно предчувствуя, что случится что-то недоброе, мисс Кампбель побежала вслед за шаром.

— Ах, сэр, — сказала она в смущении, обращаясь к художнику, — простите мою неловкость!

Методой человек встал и с улыбкой поклонился стоявшей перед ним сконфуженной хорошенькой девушке, видимо любуясь ее смущением; перед мисс Кампбель стоял тот самый незнакомец, который погибал в Корривреканском водовороте.

Глава одиннадцатая. ОЛИВЕР СИНКЛЕР

Оливер Синклер мог в полном смысле слова считаться «молодцом мужчиной», употребляя выражение, которым шотландцы характеризуют людей, отличающихсяэнергичным и веселым характером. Мы должны прибавить к этому, что это был очень красивый молодой человек. Последний отпрыск эдинбургской дворянской фамилии, он был сыном бывшего муниципального советника мидлозсианской столицы. Оставшись рано круглым сиротой, был воспитан дядей — одним из четырех членов городской управы. Сделавшись в двадцать лет обладателем небольшого состояния, давшего ему, однако же, независимость, отправился путешествовать по свету и посещал все главные города Европы, Индии и Америки, и знаменитое «Эдинбургское обозрение» не отказывалось печатать время до времени его путевые заметки. Кроме того, молодой человек был выдающимся художником-живописцем и мог, если б этого захотел, продавать свои картины очень дорого; он был также немного поэт. Кто не бывает поэтом в его годы, когда будущее улыбается, когда у человека горячее сердце и артистическая натура? Оливер Синклер был точно создан для того, чтобы нравиться женщинам; он и в действительности нравился им, но нисколько этим не тщеславился. В бывшей столице Каледонии жениться очень нетрудно: женский пол там значительно преобладает над мужским; и образованный, любезный и красивый молодой человек мог бы сделать блестящую партию, а потому было удивительно, что Оливеру Синклеру минуло уже двадцать шесть лет, а он еще не был женат. Вероятно, жизненный путь он находил слишком узким, чтобы идти по нему вдвоем, и предпочитал идти один.

А между тем Олпвер Синклер был способен внушить глубокое, страстное чувство какой-нибудь златокудрой девушке-шотландке; все в молодом человеке было привлекательно: высокая изящная фигура, открытое лицо с энергичными чертами, смягченное добрым выражением великолепных глаз, непринужденная грация манер, все это могло пленить какую угодно красавицу. Он не был фатом и мало ценил свои достоинства, не имея в виду связывать себя узами супружества. Он был также очень любим товарищами, так как принадлежал к числу людей, которые умеют поставить себя как относительно друзей, так и относительно врагов.

Мисс Кампбель с первого взгляда узнала героя Корривреканского водоворота, но тот не узнал ее: он видел ее среди пассажиров мельком во время переезда с острова Скарба в Обан. Если бы молодой человек знал, какое огромное участие Елена приняла в деле его спасения, он, конечно, уже из одной вежливости высказал бы ей свою признательность; но он этого не знал, и, по всей вероятности, это должно было остаться для него скрытым навсегда.

И действительно, в тот же день мисс Кампбель запретила, буквально запретила своим дядям, мисссис Бесс и Партриджу говорить молодому человеку о том, что произошло на пароходе «Гленгарри» до момента спасения погибавшей шлюпки.

Между тем после злополучного приключения с шаром братья Мельвиль поспешили подойти к молодому художнику и, не менее смущенные, чем их племянница, всем происшедшим, принялись горячо извиняться перед молодым человеком.

— Мисс!.. Джентльмены! — произнес он. — Уверяю вас, что и говорить об этом не стоит.

— Ах нет, помилуйте, мы просто в отчаянии, — возразил брат Сиб.

— И если несчастье непоправимо… чего можно опасаться, — добавил брат Сэм.

— Это простая случайность, это нельзя назвать несчастьем! — ответил художник, смеясь. — Этот рисунок был просто маранье, которому шар отдал должную справедливость.

Оливер Синклер говорил все это с таким добродушием, что братья Мельвиль были тронуты и, оставив в стороне все церемонии, охотно бы протянули молодому человеку руки, но сочли своим долгом сначала представиться ему.

— Сэмьюэль Мельвиль, — сказал один.

— Себастьян Мельвиль, — объявил другой.

— И их племянница — мисс Кампбель, — добавила Елена, даже не подумав о том, что неприлично представляться самой.

Теперь настала очередь молодому человеку назвать себя.

— Мисс Кампбель, господа Мельвили, — проговорил он, сделав серьезное лицо, — я мог бы сказать вам, что меня зовут «фок», то есть колышек крокета, потому что шар ваш ударился об меня, но меня зовут просто Оливер Синклер.

— Мистер Синклер, — сказала мисс Кампбель, не зная, как понять слова художника, — примите еще раз мои искренние извинения.

— И наши также, — добавили братья Мельвиль.

— Мисс Кампбель, — ответил на это Оливер Синклер, — я повторяю вам, что и говорить об этом не стоит. Я трудился над изображением вздымающихся волн, а ваш шар помог мне в этом, совсем как та губка — забыл какого средневекового художника, — которая была кем-то брошена на его картину, и в результате получилось то, что на полотне появился тот именно рисунок, который художник долго и напрасно старался воспроизвести.

Все это было сказано молодым человеком так мило, что братья Мельвиль и мисс Кампбель не могли удержаться от улыбки. Что касается картины, то, когда ее подняли, оказалось, что она совершенно никуда не годна и что художнику придется начинать все сначала. Здесь нелишним будет сказать, что Аристобюлюс Урсиклос не присоединился к своим партнерам, когда они пошли к молодому художнику; сильно раздраженный невозможностью приложить свои знания на практике, он по окончании игры, ни с кем не простясь, ушел в гостиницу; его нельзя было рассчитывать увидеть ранее трех или четырех дней, так как молодой ученый решил уехать на остров Линг с намерением серьезно изучить находящиеся там шиферные копи. Все это благоприятствовало тому, что разговор художника с его новыми знакомыми не был стеснен научными пояснениями случившегося маленького эпизода, что произошло бы непременно, если бы при разговоре присутствовал Аристобюлюс Урсиклос.

Из разговора выяснилось, что Оливер Синклер — лицо небезызвестное обитателям гостиницы «Каледония»; художнику рассказали подробно все происшедшее на «Гленгарри» в момент, когда он и его товарищ погибали в водовороте Корриврекан.