Жюль Верн - История великих путешествий. Том 2. Мореплаватели XVIII века Страница 14

Как бы там ни было, английским морякам удалось без особого труда настрелять пернатой дичи и диких свиней, весивших в среднем около двухсот фунтов; но мясо нужно было есть сразу же, так как через час оно начинало портиться. Рыба, которую ловили у здешних берегов, оказалась такой вредной для здоровья, что все, употреблявшие ее в пищу, даже в умеренном количестве, очень опасно заболели и чуть не поплатились жизнью.

Первого октября оба корабля, полностью снабженные свежей провизией, водой и дровами, покинули после девятинедельной стоянки Тиниан. Байрон опознал остров Анатахан, уже виденный Ансоном, и продолжал путь на север в надежде встретить северо-восточный муссон, прежде чем дойти до архипелага Бабуян, замыкающего с севера Филиппинские острова. 22 октября он увидел самый северный остров этой группы, Графтон, а 3 ноября достиг острова Тимуан, о котором Дампир сообщил как о месте, где легко можно запастись свежей провизией. Однако местные жители, принадлежавшие к индо-малайским народам, с презрением отказались от топоров, ножей и железных орудий, которые им предлагали в обмен на домашнюю птицу. Они требовали рупий[51]. Все же в конце концов они удовлетворились несколькими платками, отдав за них десяток кур и козу с козленком. К счастью, рыба ловилась в изобилии, но другой свежей провизии достать было почти невозможно.

Седьмого ноября Байрон снова пустился в путь; не приближаясь к берегу, он миновал остров Пуло-Кондор, зашел затем на Пуло-Тайя, где встретил шлюп, плававший под голландским флагом, хотя весь его экипаж состоял из малайцев. Затем Байрон достиг Суматры, прошел вдоль ее берега и 28 ноября бросил якорь в Батавии, столице голландских владений в Ост-Индии. На рейде стояло свыше ста судов, больших и маленьких, — так процветала в то время торговля Ост-Индской компании. Город благоденствовал. Широкие прямые улицы, прекрасно содержавшиеся каналы, обсаженные высокими деревьями, выстроившиеся в ряд дома придавали ему вид, сильно напоминавший нидерландские города. На бульварах и в деловых кварталах можно было встретить португальцев, китайцев, англичан, голландцев, персов, мавров и малайцев. Празднества, приемы, всякого рода развлечения давали чужестранцу ясное представление о процветании города и делали пребывание в нем приятным. Единственное неудобство — и оно было важным для команд кораблей, только что совершивших такой большой переход, — состояло в том, что местность была нездоровая и население постоянно страдало от лихорадок. Байрон, зная это, поспешил погрузить все необходимое и после двенадцатидневной стоянки вышел в море.

Как ни кратковременна была остановка, ее последствия были серьезны. Едва корабли миновали Зондский пролив, ужасная гнилая лихорадка уложила на койки половину команды и послужила причиной смерти трех матросов.

Десятого февраля после сорокавосьмидневного перехода Байрон увидел берега Африки и тремя днями позже бросил якорь в Столовой бухте.

В Кейптауне он смог снабдиться всем необходимым. Продовольствие, вода, медикаменты — все было погружено с исключительной быстротой, объяснявшейся желанием приблизить час возвращения; и форштевни кораблей наконец были направлены к берегам родины.

Переход через Атлантический океан ознаменовался двумя событиями.

«На широте острова Святой Елены, — рассказывает Байрон, — при ясной погоде и свежем ветре, на значительном расстоянии от земли корабль испытал такой резкий толчок, словно налетел на мель. Сила сотрясения была очень велика, и мы все испугались и выбежали на палубу. Мы увидели, что море на большом расстоянии было окрашено кровью, и это рассеяло наши страхи. Мы решили, что корабль наткнулся на кита или на косатку и, по всей вероятности, — вскоре мы в этом убедились — никакого повреждения не получил».

Спустя несколько дней руль у «Тамар», пришедшей в чрезвычайно ветхое состояние, окончательно перестал повиноваться, и пришлось придумать приспособление для его замены, чтобы корабль мог добраться хотя бы до Антильских островов, так как продолжать путь для него было слишком опасно.

Девятого мая 1766 года «Дофин» бросил якорь в Лондонском порту, совершив кругосветное плавание, длившееся около двадцати трех месяцев.

Из всех кругосветных путешествий англичан это было наиболее удачным. До тех пор ни разу не делалось попытки совершить плавание с чисто научной целью. Если результаты его оказались не столь плодотворными, как можно было надеяться, то в этом следует винить не командира, доказавшего свое искусство моряка, а скорее лордов Адмиралтейства, инструкции которых не отличались достаточной точностью и которые не позаботились включить в состав экспедиции, как это делалось впоследствии, ученых — специалистов по различным отраслям знания.

Впрочем, заслуги Байрона полностью оценили. Ему присвоили чин адмирала и дали важное назначение в Ост-Индии. Но этот последний период его жизни, окончившейся в 1786 году, не имеет отношения к предмету нашего труда, и мы не будем на нем останавливаться.

II

Уоллис и Картерет. — Подготовка экспедиции. — Трудное плавание в Магеллановом проливе. — «Дофин» и «Суоллоу» различаются. — Остров Уитсанди. — Остров Королевы Шарлотты. — Острова Камберленд, Хенри и другие. — Таити. — Острова Хау, Боскавен (Кокосовые) и Кеппел (Предателей). — Острова Уоллис (Уэа). — Батавия. — Мыс Доброй Надежды. — Лондонский порт. — Открытие Картеретом островов Питкэрн. — Оснабрюк (острова Туамоту). — Острова Санта-Крус. — Новая Британия. — Пролив Сент-Джордж и Новая Ирландия. — Острова Портленд и Адмиралтейства. — Макаcap и Батавия. — Встреча с Бугенвилем в Атлантическом океане.

Толчок был наконец дан, и Англия встала на путь великих научных экспедиций, оказавшихся такими плодотворными и поднявших на такую высоту репутацию ее флота. Какой превосходной школой являлись эти кругосветные путешествия, во время которых экипаж — офицеры и матросы — ежечасно сталкивался с непредвиденными опасностями и качества моряка, солдата и просто человека постоянно подвергались испытанию! Если в войнах периода Революции[52] и Империи английский флот почти всегда сокрушал французов благодаря своему превосходству, то это следует приписать не только тому, что раздираемая внутренней борьбой Франция лишилась почти всех высших морских офицеров, но и тому, что английские матросы закалились в тяжелых кругосветных плаваниях.

Как бы там ни было, немедленно по возвращении Байрона английское Адмиралтейство снарядило новую экспедицию. Пожалуй, оно даже слишком поторопилось с подготовкой. «Дофин» вернулся в Лондонский порт в начале мая, а через шесть недель, 19 июня, капитан Сэмюэл Уоллис был назначен его командиром.