Чарльз Ливингстон - Путешествия и исследования в Африке Страница 14

Я был в их деревнях, где если бы мы действовали как власть имущие и обыскали бы каждую хижину, то ничего не нашли бы; но когда мы спокойно сидели и терпеливо ждали, то в конце концов у жителей деревни создавалось о нас всегда благоприятное мнение, и женщины обыкновенно приносили неизвестно откуда яйцо, полное драгоценной влаги.

Следует заметить, что так называемая пустыня[4] отнюдь не является бесполезным пространством. Помимо того что она поддерживает существование множества мелких и крупных животных, она кое-что поставляет на мировой рынок. Она доставила убежище многим беглецам и прежде всего целому поколению бакалахари, а за ними – другим бечуанам, когда их земля была опустошена настоящими кафрами, называемыми «матабеле». Баквейны, бангвакеце и бамангвато – все убежали в пустыню Калахари, а мародеры матабеле, которые пришли с богатого водой востока, при попытках гнаться за ними погибали там сотнями. Один из вождей бангвакеце, который был хитрее других, подослал к матабеле путеводителей, чтобы обманом завести их в местность, где на сотни миль невозможно найти ни капли воды, вследствие чего они погибли. Погибли также и многие баквейны, которые могли бы рассказать нам о прошлых временах.

Глава III

Отправление из Колобенга 1 июня 1849 г. – Спутники. – Наш путь. – Обилие травы. – Серотли, источник в пустыне. – Способ копать колодцы. – Южноафриканская антилопа. – Животные пустыни. – Гиена. – Вождь Секоми. – Опасности. – Заблудившийся проводник. – Медленное продвижение. – Недостаток воды. – Взятие в плен бушменки. – Соляное блюдце в Нчокоце. – Мираж. – Достигли реки Зоуги. – Открытие озера Нгами 1 августа 1849 г. – Его размеры. – Небольшая глубина воды. – Положение как резервуара великой речной системы. – Бамангвато. – Решение возвратиться в Кэп. – Берега реки Зоуги. – Деревья. – Слоны. – Новый вид антилопы. – Рыба в Зоуге

Такова была пустыня, через которую нам предстояло ехать, область, являвшаяся прежде для бечуанов предметом страха из-за большого количества змей, которые кишели в ней, питаясь разными видами мышей. Эта пустыня страшна также из-за неизбежной жажды, которую приходилось терпеть бечуанам, так как посуда для воды была у них слишком малоемкой для расстояний, которые нужно было им пройти, прежде чем достигнуть ближайшего колодца.

Как раз перед прибытием моих спутников на Колобенг с озера пришли несколько человек, заявляя о том, что они посланы вождем Лечулатебе просить меня посетить его страну. Они с таким жаром рассказывали об огромном количестве слоновой кости, которую можно там увидеть (загоны для скота, сделанные из огромных клыков слона, и т. д.), что наши путеводители баквейны возымели неудержимое стремление добраться до озера, что как раз и было для нас желательно. Приход послов Лечулатебе был весьма кстати, так как мы узнали, что дорога, по которой они пришли, была непроходимой для повозок.

В конце мая приехали Освелл и Меррей, и к 1 июня 1849 г. мы тронулись в неведомую нам область. Направляясь на север и проехав ряд покрытых лесом возвышенностей, тянущихся до Шокуане, где прежде жили баквейны, мы вскоре вышли на большую дорогу, ведущую к племени бамангвато; дорога эта шла большей частью по руслу одной древней реки, или вади, которая в свое время протекала, вероятно, с севера на юг. Прилегающая к ней местность – совершенно ровная, покрыта лесом, кустарником и густой травой; деревья по большей части принадлежат к одному виду акации, называемому «монато», который появляется немного южнее этой области и встречается всюду до Анголы. Листьями этого дерева питается по ночам крупная гусеница, называемая «нато», которая, чтобы избежать жгучих лучей солнца, спускается днем с дерева и зарывается в песок около его корней. Люди откапывают ее и очень любят есть в жареном виде; она – приятного вкуса, напоминающего вкус овощей. Когда она должна превратиться в куколку, то тоже зарывается в землю, но и тогда ее ищут для того, чтобы есть. Если она сохраняется нетронутой, то выходит из куколки на свет красивой бабочкой.

Почва в этих местах песчаная, и кое-где имеются следы, указывающие на то, что в некоторых местах, где теперь нет воды, прежде были колодцы и водопой для скота.

Боатланама, следующая наша остановка, – прелестное местечко среди сухой пустыни. Колодцы, из которых мы должны были доставать воду для скота, глубоки, но хорошо наполнены. Поблизости от них мы обнаружили несколько деревень, населенных бакалахари, и большое количество антилоп, газелей, цесарок и маленьких обезьян.

Затем следовала остановка в Лопепе. Это место представляет другое доказательство усыхания страны. Когда я проезжал там первый раз, Лопепе было большим болотом с вытекающей из него на юг рекой, но на сей раз мы могли лишь с большим трудом напоить здесь наш скот, копая на дне колодца.

В Машуе, где мы нашли в каменистой песчаниковой впадине неиссякающий запас чистой воды, мы сошли с дороги, ведущей к возвышенностям Бамангвато, и направились на север, в пустыню. Напоив свой скот у колодца, называемого Лоботани, находящегося к северо-западу от Бамангвато, мы отправились отсюда к источнику, называемому Серотли, находящемуся уже в Калахари. Местность вокруг него покрыта кустарником и деревьями из породы каких-то бобовых с лиловыми цветами. Почва состоит из мягкого белого песка, чрезвычайно утомляющего быков, потому что колеса увязают в нем и тащатся с трудом. В Серотли мы нашли несколько углублений, похожих на те, которые остаются после того, как буйволы или носорог вываляются в грязи. В углу одного из таких углублений показалась вода, которую наши собаки не замедлили бы вылакать, если бы мы не прогнали их. И все-таки это было несомненной поддержкой почти для восьмидесяти быков, двадцати лошадей и сорока человек. Наш путеводитель Рамотоби, который провел в пустыне всю свою молодость, заявил, что хотя мы и не видим ничего, но воды тут под рукой имеется вдоволь. Мы усомнились в этом и вынули лопаты, но наши проводники, презирая помощь этого нового для них оружия, начали весьма энергично разгребать песок руками. Единственный запас воды, который нам обещали на предстоящие семьдесят миль, т. е. на трехдневный путь, мы должны были добыть здесь. С помощью лопат и пальцев нами были вырыты две ямы в 6 футов [1,8 м] глубиной с диаметром почти такой же величины. Наши проводники особенно настойчиво требовали, чтобы мы не пробили твердого слоя песка, лежавшего на дне выкопанных ям: они знали, что если его пробить, то вода исчезнет. И они были совершенно правы, потому что вода находится, по-видимому, над этим слоем, состоящим из вновь формирующегося песчаника. Ценность этого совета была проверена в случае с одним англичанином, принадлежащим отнюдь не к самым блестящим умам, который, не придав значения предупреждению туземцев, разрыл насквозь этот песчаный слой в колодце у Моготлуани: вода сейчас же ушла вниз, и колодец стал бесполезным. Когда мы дошли до этого слоя, то увидели, что как раз на том уровне, где мягкий песок соприкасается с твердым слоем, со всех сторон сочится вода. Дождавшись, когда она наконец накопилась, мы могли в этот вечер напоить лошадей, но так как для быков воды не хватило, мы отослали их назад к Лоботани, где, промучившись жаждой целых четверо суток, они получили наконец вдоволь воды. Мы берегли лошадей, потому что они были необходимы для охоты на диких животных, мясом которых питалась наша многочисленная экспедиция. На следующее утро мы увидели, что вода в ямах просачивается быстрее, чем накануне, как это всегда бывает в таких источниках, потому что при просачивании расширяется проход для нее. Вместе с водой в колодец выносится песок, и запас воды, отвечавший вначале потребностям лишь нескольких человек, становится достаточным для всего нашего скота. В этих-то местах, где происходит просачивание воды, бакалахари достают ее для себя, а так как такие места находятся обыкновенно в руслах древних рек, то описанное явление происходит, вероятно, от скопления дождевой воды, стекающей в эти русла; в некоторых случаях эти подпочвенные воды могут быть настоящими источниками, которые прежде поддерживали течение реки, но теперь уже не выходят на поверхность.