Василий Головнин - Путешествие шлюпа Диана из Кронштадта в Камчатку Страница 14

Но через несколько часов привезли ко мне от тех же агентов другое письмо, которым они меня уведомляют, что в повелении ошибкой написано отпустить восемь галлонов водки вместо осьмисот. Следовательно, о сем надобно писать в торговый департамент и ожидать из Лондона перемены или поправки в повелении, а без того невозможно получить водку. Делать нечего, надобно было ожидать. Однакож в предосторожность я за долг почел обо всех случившихся остановках уведомить министра и на донесение мое получил решение, что он препоручил шведскому вице–консулу, в Портсмуте находящемуся, снабдить меня как можно скорее или требуемым количеством напитков или деньгами на покупку оных на Азорских островах, на Мадере, в Канарских островах или в Бразилии; впрочем, предоставил мне взять ли их от него, или от Грейга, смотря по тому, кто скорее доставит.

Пока сия переписка продолжалась, дело в торговом департаменте было кончено и решение прислано. Грейг с ромом приехал в Портсмут. Казалось, всем препятствиям положен донец; свинец прибыл в Портсмут, и 24 октября мы его погрузили в шлюп, а на другой день надобно было принимать водку, ром и вино. Но вдруг того утра я получил от Грейга совсем неожиданное письменное уведомление, что таможня не позволяет везти ром на шлюп, пока «Диана» не будет внесена в таможенные книги и не заплатит всех портовых пошлин, как купеческое судно. Императорскому военному судну сравниться с торговыми судами и платить таможенные и портовые повинности было дело новое и неслыханное. Я прямо уведомил Грейга, чтобы вперед ни таможня, ни другой кто не смел бы и предлагать таких требований; большое количество вышепомянутых напитков покупаем мы не для торгу, а для употребления в вояже, который, может быть, продолжится два или три года.

Водку и вино мы приняли и погрузили в шлюп 27 октября, а между тем вышло позволение и ром отпустить беспошлинно. Но с ним препятствия со стороны таможни еще не кончились: количество привезенного рома заключалось в 8 больших бочках, каждая содержала 35 ведер. Спускать их в трюм и устанавливать было весьма трудно, как по тяжести их, так и по тесноте трюма. Почти 8 часов беспрестанно сия работа нас занимала, и лишь последнюю бочку стали спускать, как вдруг агент Грейга приехал к нам с двумя таможенными и сказал, что они в таможне позабыли ром перемерять, а сие необходимо нужно по их законам, и потому требовали, чтобы я им поднял все бочки.

Надобно знать, что ром был отправлен на судно через таможню с одним из досмотрщиков, который и находился во все время на шлюпе, пока мы его грузили.

Такой их поступок после всех прежних притеснений достаточен был тронуть и разгорячить самого хладнокровного человека. Я им сказал, сколько трудов и времени нам стоило погрузить бочки в трюм, и затем предложил, если они хотят, то могут вымерить последнюю бочку и по ней определить количество рому, так как бочки все равны; впрочем, если необходимо нужно их поднимать наверх, то после сего я совсем рому брать не хочу. Они могут его отвезти на берег опять, а издержки заплатит тот, кто позабыл мерять его тогда, когда надобно было. Поговоря немного между собой, они согласились на мое предложение и скоро оставили нас в покое.

Многие из читателей, может быть, заключат из моего повествования, что Грейг и сам с намерением почему–нибудь был причиною таких странных и необыкновенных препятствий и медленности, которые продержали нас в Англии почти два месяца. Отдавая справедливость бескорыстному характеру Грейга, я скажу, что не только чтобы делать какие–нибудь остановки в моих делах, — он старался, сколько мог, вспомоществовать нам во всем, о чем его просили, и нередко сам предлагал свои услуги; например, он купил для шлюпа многие нужные вещи с немалой выгодой для казны.

Если Грейг и был причиной вышеупомянутой медленности, то, конечно, без намерения и не для интереса, а по недостатку в той ловкости и хитрости, которые нужны при обхождении с такими корыстолюбивыми и пронырливыми людьми, которые наполняют английские таможни. Все знают, что подлее, бесчестнее, наглее, корыстолюбивее и бесчеловечнее английских таможенных служителей нет класса людей в целом свете. Потому легко могло статься, что Грейг, желая сохранить государственный интерес, не хотел сделать им обыкновенных подарков, или, лучше сказать, дать взятки, к коим они привыкли и ожидают от всякого, в них нужду имеющего человека, как бы своего должного.

31 октября я кончил последние мои дела с Грейгом.

Тогда мы были совсем готовы итти в путь с наступлением первого благополучного ветра.

Глава третья. НА ПУТИ ИЗ АНГЛИИ ДО БРАЗИЛИИ

Известно, что все императорские военные суда, отправляемые из российских портов в заграничные моря, следуют в содержании команды и продовольствии служителей провиантом одному общему правилу, предписанному в наших морских узаконениях, выключая из сего то, что, по неимению в иностранных портах хлебного вина, ржаных и солодяных сухарей, производят им французскую водку, или ром, белые сухари и виноградное вино с водою вместо квасу. Но провиант, заготовленный для нас, был совсем другого рода и качества; от того, которым вообще снабжается наш флот.

Переход из России до Англии нельзя почесть дальним плаванием, которое, по моему мнению, началось только со дня нашего отправления из Портсмута; ибо, оставляя Англию, мы оставили Европу.

В землях, к которым нам надлежало приставать в плавании до Камчатки и на возвратном пути оттуда в Европу, нет никаких уполномоченных или доверенных особ со стороны нашего правительства; нет ни русских консулов, ни купцов, и для того все пособия мы должны были просить или от чужестранцев, или искать в собственных своих средствах и запасах.

Потому прежде повествования о дальнем вояже, которое начинается с сей главы, здесь, я думаю, у места будет упомянуть о средствах, принятых мною к сохранению порядка и опрятности в команде и чистоты в шлюпе, а также о положении, по коему провиант был производим служителям в течение сей экспедиции.

Что принадлежит до порядка в команде, опрятности служителей и чистоты в шлюпе, то средства и правила, принятые мною на сей конец, я сообщил письменным приказом следующего содержания.

1. Офицер и гардемарин {48}, стоящие вахту с 5‑го до 9‑го часа, в те сутки наблюдают за чистотою; они стараться должны, чтобы принадлежащие к сему предписания совершенно были выполнены.

2. Всякий день, кроме чрезвычайно ненастных, койки выносить наверх в 7 часов поутру и раздавать за четверть часа до захождения солнца.

3. В очень ненастные дни коек наверх не выносить, однакож с планок снимать и складывать посредине судна на сундуки и в грот–люк {49}.