Сергей Иванов - Америка глазами заблудшего туриста Страница 15

Вместо комнаты нам предложили продолжить изучение Принципов и назначили дату следующего ужина. Кроме прочего, нас порасспросили о планах в этой стране, и о том, где и как мы сейчас живём. Братья постоянно и многозначительно намекали на собственные неограниченные возможности и силу любви к ближним.

Хотелось спросить прямо: найдётся ли у них квартирка в Манхэттене для новоявленных ближних? И сколько песен надо спеть за предоставленное жилище? Но на все мои вопросы о хлебе насущном, мне отвечали: всё будет О.К, после изучения Принципов и благословения Папой Муном.

Из гостиницы вышли поздно вечером. На улицах было людно. Мы разговорились с Александрой, провожая её до станции метро. Она разъяснила, на что мы можем рассчитывать в Империи Муна.

Сама она, как рядовой член этого интернационального предприятия, приглашена сюда для работы с русскоговорящими гостями. Расходы на перелёт и пребывание в стране, братья взяли на себя. Они предоставили ей скромное жильё в Манхэттене, кормили в гостиничной столовой и выделяли кое-какие деньги.

Александра показалась нам вполне довольной своим положением и на отношения с братьями смотрела с оптимизмом.

Несколько позднее, русские собратья по ужину, внесли некоторую ясность в мои недоумения относительно её странного энтузиазма. Забота о своих членах семьи, у них проявлялась ещё и в подборе и благословении супругов. Ежегодно, подобно олимпийским играм, они формировали сборную команду новобрачных из числа братьев и сестёр и командировали их на так называемую International Wedding, то бишь, международную свадьбу. Суть этого мероприятия заключался в том, что Богоподобный Папа Мун благословлял молодожёнов, что считалось бесспорной гарантией их будущего счастья и благополучия. По фотографиям, которые мне показали, я мог судить, что этот судьбоносный акт обычно проводят на каком-то стадионе, вероятно, в Южной Корее, поближе к резиденции самого Папы. Весь обряд оценивается для молодожёнов в какую-то конкретную сумму. А, учитывая массовость мероприятия, дело, надо полагать, было рентабельное.

Как поведали нам земляки-собратья, нашу Шуру осчастливили подыскав ей в будущие мужья какого-то поляка. Дали понять, что если, вдруг, их семейное счастье окажется некачественным — то всегда можно организовать и благословить обмен. Только оставайся с нами.

А в целом, Шура была положительной русской барышней и товарищем. Чем могла — содействовала. И всё правильно понимала.

Наши поездки из Бруклина в Нью-Йорк и обратно, были подобно экскурсиям в Америку. Хотя, существовало распространённое мнение о Нью-Йорке, что это — далеко не типичная Америка, а специфическое место, подобное международному огромному вокзалу с залом ожидания для бесконечного потока транзитных визитёров со всего мира.

Если Нью-Йорк и имеет какое-то свое лицо, (хотя бы архитектурное, уличное, неумытое) которое можно тиражировать на цветных фото-открытках, и поглазеть на которое съезжаются туристы, то Бруклин — это какой-то безликий гибрид, объединяющий в себе финансовую и религиозную столицу Израиля, филиал Африки, одесский Привоз, итальянскую и китайскую кухни, и много всякого прочего. В Бруклине трудно разглядеть какие-то традиции, типичные для Америки. Серая, безликая архитектура и транзитные, меркантильные отношения между людьми. Во всяком случае, таково моё первое впечатление. Мне трудно представить, что кто-то, родившись здесь, остаётся и жить: это всё равно, что родиться и остаться жить в общем вагоне поезда Одесса-Ясиноватая.

Если отобразить Нью-Йорк в музыкальных звуках, то напрашивается изящный джаз. Бруклину же — созвучен примитивный рок или отупляющий рэп, в зависимости от района. Брайтону Бич, на мой взгляд, созвучны лагерные и блатные еврейские песни, которые наяривают во всех одесских ресторанах.

Общим и официальным языком здесь считается английский. Но я слышал от некоторых англичан, что это уже совсем не английский язык. И сами американцы из других мест, считают, что во всём большом Нью-Йорке (то бишь, NYC, Brooklyn, Queens, Bronx) люди говорят на каком-то своем особом нью-йоркском языке. Поэтому, если где-нибудь в Бруклине встречаешь гражданина или постоянного жителя США, который, к примеру, торгует музыкой, но никогда не слышал об американском музыканте Frank Zappa. Или школьного учителя литературы, который полагает, что Джон Апдайк — это один из президентов США, не следует удивляться. Считай, что тебя недопоняли, — языковые издержки. В целом, судя по количеству синагог и хасидов в Бруклине, складывалось впечатление, что вся эта страна — колония Израиля.

Между тем, моё туристическое житие обретало горьковатый привкус и неопределённые перспективы. Ситуация требовала трезвой оценки желаний и возможностей. Too proud to beg and too dumb to steal…(слишком гордый — попрошайничать и слишком глуп — украсть… Sting).

Желание обрести относительную материальную независимость сводилось к наличию нескольких тысяч местных денег, добыть которые, в настоящее время, можно было лишь участвуя в регулярных, непривлекательных работах. По всем расчётам, перспектива этакого мазохизма и спартанского воздержания, вырисовывается на месяцев десять. Образно, такого рода туризм можно сравнить со службой в Советской Армии. Тягостные мысли о каждодневных ранних подъёмах и работе по десять часов, которые тянутся как вечность, не грели мою заблудшую душу. За прогулки же по Манхэттену никто не платил. Жилье, продукты и транспортные услуги бесплатно не предоставлялись. Работа, на которую я ходил бы как на праздник, пока не нашлась, и существовала ли таковая вообще?

Все эти тупиковые размышления отравляли радость дневных гуляний и ночного отдыха. Каждую ночь, во сне, я оказывался на улице сонного провинциального украинского городка, где всякий встречный нещадно пытал меня расспросами: почему я так скоро вернулся оттуда и что успел там увидеть, узнать и обрести. От таких снов я пробуждался в беспокойстве. И засыпал вновь, только осознав, что это всего лишь сон, и я пока еще здесь. Проваливаясь обратно в сон, искренне клялся начать с утра новую, трудовую, жизнь. Но из-за ночных кошмаров не мог проснуться пораньше — и вынужден был откладывать новую жизнь до следующего утра.

В отдельные дни мы, вяло подбадривая друг друга, выползали пораньше из своего подвала и брели на ближайшую станцию метро на улице King's HWY. Нас обгоняли торопящиеся на работу разноцветные бедолаги; по ним тоже нельзя было сказать, что они торопятся на праздник. Мы не очень-то спешили, так как у нас был гибкий график работы. Мы даже не знали, что по утрам поезда метро ходят по расписанию, и недоумевали по поводу всеобщей спешки и суеты. Американские трудящиеся торопливо ныряли в трубу сабвэя, чтобы поспеть на поезд и работу. Не торопились только негры и туристы.