Владимир Обручев - Золотоискатели в пустыне Страница 15

— Вот и счастливчики явились! Увидим, какое у вас богатство, увидим! Люди говорят, что шибко много золота в вашей жиле.

— Шибко много врут, — ответил Лю Пи сердито.

— Будто врут? — усмехнулся Ли Ю. — Зря говорить не стали бы.

— Зачем зря! Гнезда иной раз попадаются, но настоящего богатства нет. А из каждого гнезда людская молва сто сделает, сам знаешь.

Ли Ю недоверчиво покачивал головой и стал просматривать высыпанную руду. В это время на двор вышел лое.

— Ну-ка, показывайте вашу богатую руду! Слышал и я, что ваш отвод под конец наградил ваши труды, — сказал он насмешливо, наклоняясь к кучке кварца. — Не видать что-то! Вы, дьяволы, наверное все выковыряли и спрятали, а? — прибавил он строго, впиваясь прищуренными глазками в лица рудокопов. — Смотрите у меня!

— Ничего не спрятали, та-жень! — спокойно заявил Лю Пи, давно уже приготовившийся к этому допросу. — Богатые куски отложили только, в последних корзинах принесем. Сам увидишь, велико ли богатство.

— То-то! Если утаите что-нибудь, всю фанзу перерою, всю шахту осмотрю. И найду, от меня ничего не скроете. Я все знаю, что на руднике делается!

Он повернулся и пошел к себе. Но на пороге фанзы остановился и прибавил:

— Когда принесете богатую руду, позовите меня. Я посмотрю, много ли сдаете.

— Ишь, мошенник! — пробормотал Мафу, когда дверь захлопнулась.

— Сколько бы ни принесли, все скажет мало, — прибавил Лю Пи.

— А вы не очень скупитесь, — посоветовал Ли Ю. — Рассердится, придет к вам в шахту, увидит золото в забое и отнимет у вас отвод. Поставит своего человека докапывать или продаст другому рудокопу за хорошую взятку.

— Знаем мы эти шутки! — усмехнулся Лю Пи.

— Мы себе руки отшибаем и спины гнем, долбя жилу с утра до вечера! — воскликнул Мафу. — А он, жирный боров, только ест, пьет да на кане лежит.

— На то он начальник рудника и должен порядок оберегать.

— Все они на наш счет наживаются, черти! — заключил Мафу, отправляясь снова за рудой.

После нескольких путешествий взад и вперед Мафу и Лю Пи также остались на мельнице дробить руду, которую потом приносили одни мальчики. Только в конце оба рудокопа отправились домой сами, чтобы принести припрятанные в шахте богатые куски и отклонить от себя подозрение и гнев начальника. Они все же принесли куски кварца похуже, в которых, однако, также блестело золото. Когда рудокопы высыпали две неполные корзины этой дани к ногам лое, глаза начальника заблестели жадностью, и он воскликнул:

— Вот какое богатство попалось вам, счастливцы! Но, знаете, за богатую руду в казну следует платить не десятую часть золота, а пятую.

Лю Пи был поражен. Как старый рудокоп, он знал, что в казну всегда поступала десятая часть золота, сколько бы ни давала жила. Выдумка начальника, очевидно, желавшего присвоить себе столько же, сколько поступало в казну, озадачила его.

— Как так, лое? — пробормотал он смущенно. — Казна получает с лана один цын, а за помол еще пять фынов, таков закон.

— Что ты учишь меня! — вскипел лое. — Так было прежде. А теперь новое распоряжение получено из Пекина: с богатой руды брать не один цын, а два, потому что казне много денег нужно. Война началась, в Туркестане мусульмане бунтуют, в Кульдже дунгане.

— Вот как! Война будет? — удивился Лю Пи. — А мы и не слыхали ничего.

— Дунгане — хороший народ, — усомнился Мафу, — чего им бунтовать?

— Дунгане и мусульмане всегда были бунтовщиками! А за помол богатой руды также плата дороже, — прибавил лое, заметив, что его выдумка об удвоении отчислений в казну не встретила сильного отпора. — За помол теперь я посчитаю по восемь фынов с лана ввиду военного времени.

— Помилуй, лое! — взмолился Лю Пи. — Этак нам придется отдать больше четвертой части нашего золота! Будь милостив!

— Новый закон требует, я должен исполнить. Если не наберем денег на войну, всем нам худо будет, дунгане, ограбят всю страну.

Рудокопы замолкли. Они спорили с надзирателем больше для вида, чтобы он думал, что они сдают все золото, и ему не пришло в голову производить обыск, который мог кончиться для них плохо. Золота у них было достаточно припрятано, и уступить надзирателю лишнюю долю из предъявленного было хоть и обидно, но не очень разорительно. Надзиратель же, подозревая, что рудокопы утаили часть золота, но не надеясь на успех обыска, настаивал на своем требовании.

При взвешивании золота лое не преминул присвоить себе еще несколько цынов посредством своих двух фальшивых гирек.

Расчет был закончен около полудня.

— Вот что, Мафу, — говорил Лю Пи, подходя к фанзе. — На моем уступе богатое место уже кончается, на день-другой работы осталось, не больше. У тебя тоже конец скоро придет, потому что уклон у гнезда к нам, а не от нас. Я свой уступ кончу и пойду в Ван-Чжу-Вав-цзе присмотреть новый отвод. Ты поработаешь пока один. Я вернусь, сдадим остаток руды и перекочуем. Здесь уж нового счастья не дождемся, а там — кто знает?

ОХОТА НА АРХАРОВ

Через два дня Лю Пи доработал свой уступ и собрался в путь: сложил в мешок запас сухарей, немного муки и соли, чайник, чайную чашку и табаку; в кисет с табаком запрятал щепотку золота, чтобы платить за новый отвод и дать задаток за фанзу. Свернул валиком свой ватный матрасик и одеяло, привязал их и кирку поверх мешка.

Сделав накануне вечером все распоряжения Мафу и мальчикам, он отправился в путь чуть свет, чтобы пройти свой поселок, никому не попадаясь на глаза и не возбуждая разговоров. До Ван-Чжу-Ван-цзе считали пятьдесят ли, и он рассчитывал быть там уже к обеду. Лю Пи предполагал пробыть в отсутствии около недели, так как не хотел действовать наобум. Нужно было тщательно осмотреть все свободные отводы, поработать день-другой на облюбованных и выбрать самый подходящий.

После ухода хозяина Мафу продолжал работать один. Он был не из трусливых и не боялся оставаться в шахте в полном одиночестве, но мысли о горных демонах, хотя он и не верил в них, временами и ему лезли в голову. Золото шло хорошее, и Мафу вслух похваливал жилу, чтобы задобрить невидимых. Так как руды стало вдвое меньше, то рудоносы спускались в шахту гораздо реже, раза четыре за день, да и то уносили неполные корзины. Мафу каждый раз задерживал их подольше разговорами, а на обед и ужин заказывал им свои любимые кушанья, подробно объясняя, как их вкуснее приготовить.

Так прошло три дня. На четвертый день Мафу заметил, что золота в жиле становится все меньше и меньше.

«Старик прав, — подумал он, — богатое место кончается».

После обеда видимого золота совсем уже не стало. Кварц был такой же чистый и белый, как и раньше, когда он еле окупал усиленный труд рудокопов. Побившись больше часа и убедившись, что золота нет, Мафу бросил забой и до вечера занимался толчением и промывкой припрятанной богатой руды. Он решил не сдавать ни куска ее на мельницу.